Я вскочил на ноги. Порезы на бедре болезненно заныли. Я снова кинул порошки и сотворил заклятие. Правоверный был быстр и выставил щит. Однако на этот раз я направил огни прямо друг в друга, закрыв глаза в преддверии невыносимо яркой вспышки света. Берабеск же ее не ожидал; он знал, что щит укроет его, и не испугался взрыва. И вспышка ослепила его.

— Трус! — выкрикнул он. — Я дерусь с тобой честно, а ты используешь уловки и обман!

— Прости, — сказал я, даже не пытаясь сделать вид, что мне стыдно. — Но уловки и обман — это мой конек.

Вообще-то мне следовало помолчать, потому что берабеск пошел на мой голос и провел несколько стремительных атак. Любая из них могла кончиться для меня плачевно, если б противник хоть что-то видел. Но даже это временное преимущество исчезло, когда берабеск проморгался и вперил в меня взгляд.

Проклятие! Слишком быстро!

— Рейчис, давай! — крикнул я.

Правоверный обернулся, вскинув руки, чтобы схватить нападающего, которого не было.

— Извини, — сказал я, вынимая из кармана одну из заточенных карт Фериус.

Четверка дубинок. Не самая сильная карта, но именно ее Фериус дала мне в тот день, когда мы впервые сражались с ней бок о бок. Поэтому карта имела в некотором роде сакральное значение.

— Это был еще один обман, — сообщил я берабеску и резанул его картой по левому боку, мстя ему за порезы.

Однако не за те, которые он нанес Рейчису. Белкокот низринулся с небес, словно копье, подхваченное смерчем. Его когти вспороли плоть на спине и плечах мужчины. Рейчис этим не удовлетворился и продолжил, раздирая кожу врага и выкрикивая свои обычные угрозы о глазах, ушах и языках. Никогда не следует злить белкокота.

Теперь, когда Рейчис основательно отвлек берабеска, я готовился к финальному бою. Мужчина повернулся, чтобы схватить белкокота, а я достал порошки, отчаянно надеясь, что на сей раз все сработает как надо. В тот миг, когда правоверный двинулся вперед, я крикнул:

— Рейчис, уходи!

Он притормозил.

— Почему?

— Сорок секунд прошло!

Задней ногой белкокот оттолкнулся от плеча мужчины и отпрянул в сторону. Мои пальцы сотворили магический жест, мой мозг представил нужную магическую фигуру, я направил свою волю на сияющую металлическую татуировку магии дыхания и произнес слово. Я даже вспомнил, что сперва надо вдохнуть.

— Караф!

Несмотря на свои многочисленные раны и царящий вокруг хаос, берабеск почти успел соединить руки, чтобы создать щит. Однако в этот момент два огня — красный и черный — едва не разорвали ему грудь. Он бы умер мгновенно, если б я не использовал меньше порошка, чем обычно. Хотелось бы верить, что я поступил так из благородства… но скорее всего это вышло, потому что руки у меня дрожали и половина порошка высыпалась на песок. В любом случае, враг упал, потеряв сознание, сильно обожженный, но живой.

— Мне бы не помешала помощь! — крикнул Рейчис.

У него загорелась шерсть. Я подбежал и упал на белкокота, накрыв его своим телом, чтобы сбить огонь. Он потух быстро, слава предкам, и мы с Рейчисом покатились по земле, тяжело дыша и пыхтя. В тот момент никому из нас не было дела, что мы выглядим так, словно обнимаемся.

— От тебя воняет, — сказал белкокот.

— От тебя тоже, — отозвался я.

Прекрасный образчик наших высоких отношений.

Так мы лежали несколько секунд — удивительно мирных, спокойных, прекрасных секунд. А потом чей-то голос сказал:

— Ну, разве вы не милейшая парочка?

Я поднял взгляд. Фериус стояла над нами. Не знаю, как ей удается вот так подкрадываться, но, надеюсь, когда-нибудь она и меня научит.

— Вставай, — сказала она, протягивая мне руку.

Я застонал от боли в спине, в бедре, в… ну, везде на самом деле.

— Эти раны надо обработать. — Она опустилась на колени, чтобы осмотреть Рейчиса. — А белкокоту хорошо бы зашить лапу.

Рейчис зарычал на нее.

— Скажи аргоси, что, если она попытается меня зашить, я ее…

Фериус не то чтобы его перебила — скорее, просто проигнорировала.

— Положи мелкого в переноску и ступай назад тем же путем, которым мы пришли, — сказала она и направилась в сторону бури.

— Стой. А ты куда?

— Там еще двое правоверных, и у них маг. Не очень-то это хорошо — позволить им убить несчастного дурачка лишь потому, что его приняли за тебя.

Фериус прихрамывала на одну ногу, а правая рука безжизненно висела вдоль тела. Ее плащ был весь в прорехах, а на рубашке проступали алые пятна. Я вспомнил, что она говорила о яде, которым правоверные покрывают лезвия мечей.

— Что будем делать? — спросил я Рейчиса, но бедный маленький брюзга лежал без сознания.

Я снял рубашку, сделал из нее подобие переноски, как мог аккуратно положил в нее Рейчиса и повесил на шею. Я посмотрел вперед. Следы Фериус уже почти замело песком. Мы оба едва выжили, имея лишь по одному врагу. Фериус была изранена. Как же она собиралась в одиночку драться с двумя противниками?

— Кто бы ты ни был! — пробормотал я себе под нос, бредя следом за Фериус и думая об идиоте — творце амулетов, втянувшем нас в эту переделку. — Кем бы ты ни был, в следующий раз выдавай себя за кого-нибудь другого.

Вышеупомянутый идиот был все еще связан и лежал в странном круге из переплетенных веревок. Двое оставшихся правоверных берабесков громко и с воодушевлением пели молитвы, время от времени широкими жестами указывая на свою неподвижную жертву. Гиена лежала рядом. Она отчаянно грызла стягивающие ее путы, издавая жалобный вой — звук, который пронимал меня до печенок.

Вокруг бушевал ветер, но на этом маленьком пятачке воздух был неподвижен и тих. Мы оказались в самом сердце бури.

Я догнал Фериус в тот момент, когда она громко объявила о своем присутствии.

— Эй, ребята, не пора ли заканчивать вечеринку?

Просто отлично! Она опять не стала от них прятаться. Довольно необычно для Фериус. Но что удивило меня еще больше — неприкрытая ярость в ее голосе. Возможно, это было как-то связано с гексагоном, нарисованном на песке вокруг неподвижного мага, и металлическими шипами, помещенными на каждую из вершин. Шипами, которые — вероятно — правоверные скоро воткнут в человеческое тело. Я припомнил, что мне доводилось читать о религиозных практиках берабесков (или «безумных зверствах», как называла их моя мать). Странная все-таки культура — она не приемлет магию и вместе с тем во многом строится на эзотерических ритуалах.

Двое правоверных обернулись. Один вытащил меч, второй протянул напарнику руки, чтобы тот оцарапал их, и появились кровавые полосы, необходимые для щита.