ни средств к облегчению зла. Сам Василий яркими красками описал это общественное бедствие. Вот его слова: «Зима по сухости своей не имела обычной ей мокроты, но оковала льдом и иссушила всю влагу. Весна хотя показала теплоту, но не приобщилась влажности. От сильной засухи земля расселась трещинами, обильные и не иссыхающие источники оскудели, потоки больших рек до того иссякли, что малые дети могли переходить их на своих ногах. В полях засеянных иные семена засохли до всхода, а другие, и дав зелень, жалким образом увяли от зноя; посему с наступлением обычных дней жатвы можно было сказать вопреки Евангелию (Мф. 9:37): делателей много, а жатвы нет ни малой. Земледельцы, сидя на нивах и сложив руки на коленах (обыкновенное положение сетующих), горько оплакивают напрасно потерянные труды свои, посмотрят на молодых детей и начнут рыдать, устремят взор на жен и зальются слезами, потрогают и пощупают сухие листья взошедших стеблей и громко зарыдают».[29] Всего несноснее в подобных случаях бесчувственность и ненасытность богачей. Они хотели извлекать прибыток из скудости, собирать жатву с бедствий. Василий в это время был обременен скорбью по случаю кончины своей матери, равных которой по достоинствам (как писал одному епископу) не видел в оставшихся; кроме сего, он был в изнеможении оскудевающих сил и только с часу на час ожидал неминуемого конца жизни; при всем этом Василий не оставил свою паству без утешения. Он собрал в одно место изнемогавших от голода, иных даже едва дышавших, мужей и жен, младенцев, старцев, весь жалкий возраст, (чрез служителей) приказал выставить котлы, полные овощей и соленых припасов, и своими руками раздал хлеб и похлебку большей части требующих и некоторым притом не погнушался омыть ноги, на угощение голодавших употребил большую часть имущества, оставшегося после матери; его благотворениями пользовались в сие время даже и дети иудеев. Вслед за этим угощением он сказал сильное и трогательное Слово, в котором доказывал, что оттого иссохла земля, что иссякла любовь и что немногие принимали участие с ним в церковных молитвах, да и из тех, которые приходили в церковь, многие зевали, непрестанно оборачивались и наблюдали, скоро ли псалмопевец окончит стихословие и скоро ли они освободятся из церкви, как из училища, и от молитвы, как от неволи. Так как увещание к благотворительности было подкреплено живым примером проповедника, то богачи после сего отворили свои житницы и доставили пропитание изнемогавшим от голода.

Св. Григорий Богослов в похвальном Слове Василию говорит только о пресвитерских трудах и заботах его, относящихся к кесарийской пастве. Письма же самого Василия содержат довольно ясное указание и на внешние сношения церкви Кесарийской, предпринятые по его ревности и влиянию; эти сношения еще более объясняют то место из похвального Слова Василию, в коем сказано, что со времени примирения Евсевия с Василием церковь Кесарийская действительно перешла к последнему. Вот сведения, какие передает об этом предмете Василий в некоторых из своих писем. Еще в сане пресвитерском самым сильным и искренним желанием его было присоединение к Церкви тех полуариан, которые начинали искать союза с православными, когда увидели, что Валент никого не терпит, кроме ариан. Ему сильно хотелось еще соединить между собою разделенных взаимными недоразумениями и недоверчивостью православных архипастырей, каковы были Афанасий Александрийский и Мелетий Антиохийский, и утвердить союз между Восточными и Западными церквами. Известно, что западные в царствование Валента не оказывали восточным никакой помощи в борьбе с арианством, тогда как при их более деятельном содействии скорее можно было бы низложить ариан или по крайней мере ослабить их силу. Для первой цели Василию нужно было или отправиться самому, или послать доверенных на собор в Лампсак, куда собрались полуарианские епископы, для уничтожения определения того Константинопольского собора, бывшего в 360 году, на коем постановлено исповедовать Сына Божия, как хотелось полуарианам, только подобным Отцу по Писаниям. Василий избрал последнее; в Лампсак [30] отправились друг его Евстафий и многие другие, и они были напутствованы продолжительным рассуждением о вере, которое тогда же записано было скорописцами. Сведений о том, что во время пресвитерства было сделано для соглашения двух архипастырей, не осталось никаких. Но по отношению к последней цели, то есть вразумлению западных епископов, обстоятельства устроились так благоприятно для Василия, что друзьям его, трем епископам, поручено было войти в сношение с тогдашним папою Ливерием и просить помощи у западного императора. Вследствие сего общение с Римской церковью было получено и с радостью открыто на соборе Тианском, который состоялся под председательством Евсевия Кесарийского. Но деяния сего собора не дошли до нас.

Глава III

Избрание Василия епископом Кесарийским. – Состояние церквей каппадокийских в это время. – Примирение с Василием дяди его и других епископов. – Письма Василия к епископам. – Усиление арианства. – Просительные письма о помощи к западным епископам. – Объяснение Василия с Модестом. – Прибытие в Кесарию императора Валента и беседа с ним Василия в алтаре. – Приговор к изгнанию Василия из Кесарии и отмена сего приговора. – Новые нападения ариан на церкви каппадокийские при наместнике Демосфене. – Усиленная просьба Василия к западным епископам о содействии Восточной Церкви в борьбе с арианами. – Причины, по которым не оказано было испрашиваемое содействие

К концу шестилетнего пресвитерского служения умер Кесарийский архиепископ Евсевий, и сам Василий подвергся такой тяжкой болезни, что ожидал себе скорой смерти. Посему вызывал к себе друга своего Григория только для того, чтобы передать ему свою последнюю волю. Но, сверх всякого ожидания, как только начали проходить болезненные припадки, епископы, собравшись в Кесарию по случаю смерти Евсевия, предоставили больному Василию полное управление Кесарийской церковью. Это было сделано главным образом по настоянию Назианзского епископа, отца Григориева. Впрочем, только завистники и самые порочные граждане неохотно соглашались на избрание Василия в епископа. Причина же, по которой они не изъявляли согласия, вовсе не заслуживала уважения, тем более что, возводя Василия в степень епископа, нужно было только de jure сделать его тем, чем давно уже он был de facto. Они указывали на болезненное состояние Василия. «Но вы избираете не борца, а учителя, – с силою отвечал на это епископам отец Григория Богослова. – Я уверен, что есть и другие, достойные предстоятельствовать у вас, но никого из уважаемых вами не могу предпочесть боголюбимейшему сыну нашему, пресвитеру Василию, мужу (говорю это пред свидетелем Богом), и в жизни и в учении достигшему чистоты более всякого другого; он вполне способен противостать нынешнему времени и преобладающему пустословию еретиков».[31] И Евсевию