осветила его ночи, так как зеленые марсиане – кочевое племя без особого интеллекта. У них были самые примитивные средства искусственного освещения: факелы и свечи.

Правда, они изобрели необычную масляную лампу, испускающую особый газ и горящую без светильника. Она давала очень яркий, далеко распространяющийся белый свет. Но натуральное масло, требовавшееся для такой лампы, добывалось рудокопами в весьма отдаленных и глухих местах планеты. Поэтому применяли ее очень редко. Марсиане испытывают отвращение ко всякому труду, а думают лишь о том, как убить время. Это и оставило их в полудиком состоянии.

После того как Сола привела в порядок мои покрывала, я вновь заснул уже до утра. Марсианки еще спали, покрытые целыми грудами пестрого шелка и мехов. У порога лежал бессонный сторожевой зверь, вытянувшись так же, как накануне. По-видимому, с тех пор он не пошевелил ни единым мускулом; глаза его были неотрывно устремлены на меня. Любопытно, что он сделает, если я попробую сбежать?

Я всегда был склонен экспериментировать там, где более разумные люди спокойно ожидали бы естественного хода событий. Мне пришла в голову мысль попытаться выйти из комнаты. Я был совершенно убежден, что на улице легко «улечу» от зверя, применив свои прыгательные способности. Он же, со своими короткими лапами, явно не прыгун и даже не скороход.

Медленно я встал на ноги, и в то же мгновение мой часовой сделал то же самое. Я осторожно продвигался к нему, обнаружив, что при помощи качающейся поступи могу сохранять равновесие и идти довольно быстро. Когда я приблизился к чудовищу, оно отодвинулось в сторону, чтобы дать мне пройти. Затем оно пошло за мной, следуя на расстоянии десяти шагов, пока я шагал по пустынным улицам.

«Очевидно, его миссия состоит лишь в моей охране», – подумал я. Но когда мы дошли до окраины города, зверь внезапно прыгнул вперед меня, издавая странные звуки и обнажая свои страшные клыки. Желая немного позабавиться, я подскочил, поднялся высоко над ним и вылетел за пределы города. А он понесся за мной с невероятной скоростью. Я думал, что его короткие ноги не могут иметь ничего общего с быстротой, но оказалось, что борзые собаки по сравнению с ним сонные улитки. Как я узнал потом, это самое быстрое животное на Марсе. Его ценят за сообразительность, преданность и свирепость и используют на охоте и войне.

Вскоре я понял, что мне трудно будет ускользнуть, если продвигаться по прямой, поэтому я стал бросаться в разные стороны, поднимаясь в воздух каждый раз, как только он приближался ко мне. Этот маневр принес мне значительное преимущество перед моим преследователем, и я достиг города намного раньше него. А когда он, совершенно выведенный из себя, догнал было меня, я прыгнул на тридцать футов вверх и вскочил прямо в окно одного из зданий, выходящих в долину.

Я уселся на подоконнике, не заглядывая внутрь здания и не отводя взора от разъяренного животного внизу. Но торжествовать победу было рано: чья-то огромная рука схватила меня сзади за шиворот, с силой втащила в комнату и бросила на пол.

Колоссальное обезьяноподобное существо стояло передо мной. У него была белая кожа и огромный пук щетинистых волос на голове.

6. Битва, одарившая меня друзьями

Это существо гораздо больше походило на землян, нежели зеленые марсиане, но оно пригвоздило меня к полу своей огромной лапой. А второе такое же существо вскоре приблизилось с большой дубиной, собираясь меня прихлопнуть.

Они были от десяти до пятнадцати футов высоты, когда стояли во весь рост, и имели, подобно зеленым марсианам, по несколько промежуточных рук и ног, располагавшихся между верхними и нижними конечностями. Глаза их были близко посажены и не вращались; уши помещались высоко, но ближе к бокам головы, чем у зеленых марсиан. Вообще мордами (особенно зубами) они очень походили на африканскую гориллу. По сравнению с зелеными марсианами были даже в чем-то привлекательнее.

Дубина уже нависла над моей головой, как вдруг какое-то многоногое животное ворвалось в дверь и бросилось на моего палача. Обезьяна с воплем ужаса выскочила в открытое окно, а мой избавитель схватился со второй гориллой не на жизнь, а на смерть. Это был верный сторожевой зверь (никак не могу назвать его просто собакой).

Я быстро вскочил на ноги и, отбежав на относительно безопасное расстояние, стал наблюдать схватку, какую удается увидеть немногим. Сила, ловкость и ярость этих двух существ были фантастическими. Сперва преимущество было на стороне моего защитника: его могучие когти впились в грудь соперника. Но вот горилла своими огромными мускулистыми лапами схватила его за горло и стала медленно выжимать из него жизнь. Голова зверя запрокинулась так, что каждую секунду он мог упасть со сломанной шеей.

Они катались по полу, однако никто не издал ни звука ужаса или боли. Я видел, что глаза моего зверя совершенно вылезли из орбит, а из ноздрей идет кровь. Было ясно, что он слабеет, но и грудь обезьяны уже была изодрана в клочья, а движения делались все менее и менее резкими.

Внезапно я пришел в себя и, следуя странному инстинкту, который всегда призывал меня к исполнению долга, схватил дубину и изо всей силы ударил обезьяну по голове, расколов ее череп, как яичную скорлупу.

Не успел я нанести этот удар, как уже стоял лицом к лицу с новой опасностью. Вторая горилла, пришедшая в себя после первого испуга, вернулась в дом через какой-то черный ход. Я увидел противника, охваченного яростью до такой степени, что пена шла из пасти, и мою душу обуяли мрачные предчувствия.

Я согласен вступить в борьбу, когда шансы противника не слишком превышают мои, но в данном случае это было бы неразумно, так как единственным исходом такого столкновения была бы моя смерть.

Правда, в руке я держал дубину, но что она могла значить против четырех огромных лап моего соперника! Если даже я сломаю одну из них первым ударом, он схватит и сомнет меня остальными раньше, чем я соберусь с силами для повторного нападения.

Я стоял у окна, стоило мне очутиться на улице и «взлететь» – я оказался бы в безопасности. Эта мысль спасительным вихрем пронеслась у меня в голове, я уже рванулся к окну, но взглянул на моего стража, и мысли о полете испарились.

Мой страж лежал на полу совершенно обессиленный, и огромные глаза его неотрывно глядели на меня с выражением мольбы. Я не мог противостоять этому взгляду, не мог покинуть своего спасителя, не вступившись