– На улицу. Не дыши.

Накренившись, мы прошли мимо остатков коммандос Нового откровения. Те, кто еще не начал истекать кровью изо рта и глаз, были слишком заняты галлюцинациями, чтобы являть собой угрозу. Они ковыляли и поскальзывались в собственной крови, блеяли и махали руками у себя перед носом. Я был уверен, что так или иначе зацепил всех, но на тот случай, если сбился со счета, помедлил у одного без видимых ран. Старец. Я наклонился над ним.

– Свет, – пролепетал он тонким и удивленным голоском. Его рука поднялась ко мне. – Свет в небесах, ангел грядет. Он несет перерождение, тогда как сами люди не смеют, сами они ждут.

Он даже не знал ее имени. Какой же, блин, в этом всем смысл.

– Ангел.

Я взвесил «Теббит». Мой голос был надсадным без дыхания.

– Обознались, старче.

– Анг… – и тут, видимо, что-то просочилось сквозь галлюциногены. Голос вдруг стал истошным, он пополз от меня задом, уставившись на нож. – Нет! Я вижу древнего, перерожденного. Я вижу разрушителя.

– Вот теперь уже лучше.

Биокомпонент «Теббита» закодирован в желобе на клинке, в полусантиметре от лезвия. Порежешься случайно – вряд ли его заденешь.

Я порезал ему лицо и ушел.

Рана была глубокой.

* * *

Снаружи к моей голове спустился и закружился, щерясь, хоровод маленьких радужных мотыльков с головами-черепами. Я сморгнул их и сделал пару глубоких резких вдохов. Проветрить легкие от дряни. Перегруппироваться.

Набережная верфи за промывочной станцией была безлюдной в обоих направлениях. Ни следа Плекса. Вообще никого. Пустота казалась чреватой, дрожащей от кошмарных предвестий. Я так и ждал, что под ближайшее здание проскользнут гигантские рептильи когти и могучим броском уберут его с пути.

Твою мать, все, Так. Будешь фантазировать в таком состоянии – оно и случится.

Мостовая…

Двигайся. Дыши. Убирайся отсюда.

С небес сеяло легкой моросью, как будто наполняя свечение ламп Ангьера мягкими помехами. Над плоской крышей промывочной станции на меня надвинулись верхние палубы траулера, инкрустированные навигационными огнями. Далекие крики между кораблем и верфью, шипение и лязг автошвартовщиков, стреляющих в береговые пазы. Картина мира вдруг наполнилась перекошенным покоем, из памяти о ньюпестском детстве всплыли необычно мирные воспоминания. Прежний страх улетучился, и я почувствовал, как на губы наползает мечтательная улыбка.

Соберись, Так. Это только химия.

На другой стороне верфи под спящим краном-роботом блеснул шальной свет бликами на ее волосах – она обернулась. Я еще раз бросил взгляд через плечо в поисках погони, но дверь в бар была плотно закрыта. В нижние пределы моего дешевого синт-слуха просачивались слабые звуки. То ли смех, то ли плач, то ли черт знает что. В долгосрочной перспективе Г-гранаты довольно безвредны, но пока они не развеялись, ты обычно теряешь всякий интерес к рациональному мышлению или действию. Я сомневался, что в течение получаса кто-то догадается, даже где находится дверь, не говоря уже о том, как она открывается.

В пирс стукнулся траулер, притянутый тугими тросами автошвартовщиков. Обмениваясь шутками, на берег спрыгнули люди. Я незамеченным добрался до тени крана. Ее лицо призрачно плыло во мраке. Бледная, волчья красота. Обрамлявшие его волосы как будто трещали от полузримой энергии.

– Умеешь ножом махать.

Я пожал плечами.

– Практика.

Она окинула меня взглядом.

– Синт-оболочка, сталь с биокодом. ДеКом?

– Нет. Ничего подобного.

– Ну, ты точно не… – ее задумчивый взгляд остановился, прикованный к месту, где куртка прикрывала рану. – Черт, тебя достали.

Я покачал головой.

– Не они. Уже давненько.

– Да? А по-моему, тебе не помешает медик. У меня есть друзья, они могут…

– Ничего страшного. Я сброшу шкуру через пару часов.

Брови взлетели.

– Новая оболочка? Ну ладно, твои друзья покруче моих. Тогда мне будет непросто отплатить свой гири.

– Забей. За счет заведения.

– За счет заведения? – она изобразила глазами что-то такое, что мне понравилось. – Ты что, пересмотрел эксперий? В главной роли Микки Нозава? Робот-самурай с человеческим сердцем?

– Не припомню, чтобы такое видел.

– Нет? Было большое возвращение на экраны, лет десять назад.

– Пропустил. Меня давно не было.

Шумиха на другой стороне верфи. Я развернулся и увидел распахнутую дверь бара, силуэты в тяжелой одежде на фоне света из проема. Новые посетители, матросы с траулера, незваные гости на взрывной вечеринке. Мимо силуэтов прокатились крики и пронзительные рыдания. Женщина рядом со мной тихо напряглась, наклонив голову под углом одновременно чувственным и хищным, в какой-то невыразимой, ускоряющей пульс манере.

– Они вызовут помощь, – сказала она, и ее поза снова раскрылась, так же быстро и без суеты, как и натянулась. Теперь она как будто уплывала спиной в тень. – Я сваливаю. Слушай, э-э… Спасибо. Спасибо большое. Прости, если испортила вечер.

– Было бы что портить.

Она сделала еще пару шагов, потом остановилась. Сквозь кошачий концерт у бара и шум промывочной станции мне слышалось, как назревает что-то огромное – тонкий настойчивый вой за тканью ночи, ощущение сдвига возможностей, словно за кулисами встают по местам карнавальные чудовища. Свет и тени от опор над головой наложили на ее лицо раздробленную белую маску. Один глаз блеснул серебром.

– Есть где переночевать, Микки-сан? Ты сказал – пара часов. Что планируешь до этого времени?

Я развел руками. Заметил нож, убрал.

– Никаких планов.

– Никаких планов, а? – с моря не было ветра, но мне показалось, ее волосы шевельнулись. Она кивнула. – Значит, и никакого ночлега, правильно?

Я снова пожал плечами, борясь с накатывающей нереальностью отходняка с Г-гранаты, а может, и с чем-то еще.

– Примерно так.

– Итак. Твои планы – всю ночь играть в салочки с ТПД и Бородатыми и надеяться еще раз в жизни увидеть солнце. Да?

– Эй, это тебе надо писать эксперию. Так рассказала, что мне уже почти не терпится приступить.

– Ага. Мы все тут гребаные романтики. Слушай, если нужно место переночевать, пока для тебя все подготовят твои навороченные друзья, могу помочь. Хочешь играть в Микки Нозаву на улицах Текитомуры – ну… – она снова склонила голову. – Посмотрю эту киношку, когда выпустят.

Я ухмыльнулся.

– До тебя далеко?

Ее глаза показали влево.