Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Лиля отступила от пуфа, и я поднялась на ноги. Из зеркала на меня смотрела новая я: в темно-зеленом платье с тканевым корсетом, расшитым мелкими прозрачными камушками и атласной пышной юбкой. Из белоснежной кипы волос, словно небрежно выскользнули несколько тонких прядей по бокам от лица и на затылке, касаясь оголенной кожи спины.
— Шанс, говоришь… — повернулась я к Лиле: если честно, то на вид она была какой-то потерянной. — Разве у меня есть выбор? Разве кого-то спрашивают о его желании или нежелании родиться? И разве родителей выбирают? — протянула я руку и переплела наши пальцы. — У нас у всех будет шанс.
Через некоторое время мы переступили порог огромной, и я бы сказала: чуть ли не средневековой столовой с красивой коллекцией кинжалов над камином и шкурой животного перед ним. Здесь на стенах не было обоев, лишь картины и полотна. Во главе большого стола персон на шестнадцать-восемнадцать с одной стороны стояло два массивных стула с высокими спинками — на одном из них и восседал Джеймс. Лилия заняла место рядом со своим супругом, а я присела напротив Армана — так мы оказались по обе стороны от родителей. Справа от меня сидел Римус и остальные советники Джеймса, а со стороны Армана — советники клана Ледяных гор.
— Хочу сразу всех предупредить: сегодня больше никаких разговоров о перерождении Снежаны, — Лиля строгим взглядом окинула всех присутствующих. — На сегодня потрясений для моей дочери более: чем достаточно. У всех есть информация для размышления, выводами и домыслами поделимся за завтраком.
Я даже облегченно выдохнула после ее слов, хоть и «моей дочери» немного резануло слух. Моим вниманием завладели блюда на столе, и я принялась накладывать себе в тарелку все подряд по одной ложке — мало ли: вдруг не понравится — не давиться же мне потом той или иной бурдой.
— Снежана, а расскажи нам о себе, — окликнул меня Арман.
— Ты серьезно? — едва ли не простонала я, не успев и первую вилку в рот отправить. — Братец, а давай не будем похороны устраивать в день моего перерождения. Коротко говоря: дай поесть.
Вот только мне горло в кусок не лез под пристальным вниманием присутствующих, лениво скользивших вилками в тарелках. Мне даже совестно стало: что я грубо отшила своего близнеца. О них у меня есть хотя бы какое-то представление, а вот им известно лишь мое имя — разве можно их винить в желании простого банального знакомства?
— Я выросла в детском доме… — тихо сказала я, отправляя вилку в рот. — Приют дети покидают уже совершеннолетними и могут делать со своей жизнью: что хотят, поэтому… Ты знаешь, Арман, когда у детей ничего и никого нет, то и мира они не видят дальше стен детдома… — сделала глоток морса я, продолжая ужинать. — А я очень хотела хоть раз в своей жизни побывать на море, а раз я могла делать: что мне хотелось, то я поехала в страну, где их целых три…
— Я тоже была сиротой, жила в Москве. А ты летала в Израиль? — вступила в разговор Лиля, грустно улыбаясь.
— Я там жила некоторое время, даже в армии служила… Надо же: ты помнишь…
— Многое уже стала забывать, но на Земле не много стран с тремя морями сразу.
— Что значит: служила? Ты была слугой? — вздернул бровь Джеймс.
— Ага, слугой народа… — хмыкнула я, продолжая кушать.
— Служение в армии — это обучение военным наукам, — пояснила Лилия. — Если между странами разрастается военный конфликт, то защищают свою землю те: кто прошел подготовку к этому.
— То есть ты — воительница? — уставился на меня во все глаза Арман.
— Можно сказать и так, — кивнула я. — После армии жизнь в Израиле не задалась… У них в некотором роде негласный матриархат и я не смогла построить семью.
— А можно другими словами? Чтобы мы понимали: о чем идет речь, — попросил Джеймс.
— Еврейский социальный матриархат… — начала задумываться я над определением.
— Они не понимают тебя. Социальный, инфраструктура, агропромышленный, сельскохозяйственный… Должности советников — это отчасти мои нововведения, — хмыкнула Лиля. — В общем: в той стране при брачном союзе род супруги доминирует над родом супруга. Я так понимаю: никто не захотел связываться с сиротой? — нахмурилась она.
— Дело было не столько в отсутствии у меня семьи, сколько в самой мне… — тяжело вздохнула я. — Нет, я и в России привыкла: что молодую, но с рождения седую девушку сторонятся… В Израиле моя отличительная внешность сыграла со мной еще более жестокую шутку… Трудно встречаться с мужчиной, который лишь из-за жалости отвечает на твои симпатии… думая о том: что ты смертельно больна, и тебе недолго осталось… — глаза налились слезами, а голос мой задрожал.
— Мне жаль, — поджала губы Лиля. — Снежана, мне так жаль…
«Плохую тема для разговора мы выбрали… уж лучше бы о моем перерождении» — аппетит пропал от слова «совсем», и я, отодвинув от себя тарелку, облокотилась на спинку стула.
— Что значит: встречаться с мужчиной, ты же совсем дитя! — возмутился Джеймс.
— Оооо… да, я уже в курсе. Чтоб вашему Саргасу икалось… Благодаря ему я даже не жила свою прошлую жизнь, а существовала белой вороной! — закипала во мне злость, и я едва сдерживала слезы. — Хоть бы умерла не напрасно… Хоть бы дети… — прикрыла глаза я и глубоко вздохнула несколько раз, призывая нервы успокоиться.
— У тебя на Земле были дети? — я распахнула глаза и уставилась на побледневшую как мел Лилию.
— Нет, у меня не было. Я говорю про свою смерть… Я угодила под машину, отталкивая с ее траектории двоих маленьких детей… Хочется верить: что умерла не напрасно, что спасла их… — я перевела дыхание и сделала глоток морса. — Очнулась я уже в пещере. Ты была права, я помню: как умерла, а потом проснулась уже здесь.
— Получается, что ты сама выбрала свою смерть? — прищурилась Лиля.
— Ну, выбором это не особо назвать… Как по мне: выбирать в такой ситуации не приходится.
— А ты не слышала никаких голосов? — спросила она, а я отрицательно качнула головой. — То есть: ты не слышала, чтобы тебя призвали броситься под машину и пожертвовать собой?
— Нет. Шиза меня не посещала.
— Я не шучу.
— Я тоже, — пожала плечиками я.
— Позволь, я дам тебе краткое представление об Аэритосе. Это магический мир, и