— Их приходилось разыскивать как бы заново?

— Пришлось бы. Именно в сослагательном наклонении. Во всяком случае, достоверной информации о том, что такие поиски велись, у меня нет.

— Ну, а тому, кто захотел бы этим заняться сегодня, что бы вы посоветовали? — подал голос и Маслов, молчавший до того.

— Посоветовал поискать бы, как говорится, «широкой сетью» в Ярославле.

— Почему именно там?

— В Ярославле исчезли следы того самого Цыбюсжа-пова, о котором я рассказывал. Исчезли как-то странно. Говорили, будто и его, и его «тибетцев» ликвидировали по заданию Бокия, но за это я уже поручиться никак не могу. Между прочим — если уж мы все о слухах да о сплетнях — то ли Цыбикжапов, то ли «тибетцы» каким-то образом были связаны с убийством Кирова.

— Кирова?

— Да, да, именно. Да, вы и сами слышали, как там много непонятного и необъяснимого.

Корсаков не знал, что и сказать, а тут еще влез Маслов:

— Вы сказали, Леонид Иович, что пациенты Бадмаева употребляли наркотики…

— Нет, — перебил Гридас. — Такого я не говорил. Я повторял слухи. А утверждать на самом деле — увольте. Меня потом его потомки и последователи по судам затаскают.

— Хорошо, принимаем уточнение. Так вот, скажите, а не могло ли это быть какое-то воздействие иного типа?

— Это еще какого? — удивился Гридас.

— Что-то вроде гипноза, например.

— Хм… Ну, исключать, наверное, нельзя. Может, и такое он практиковал. Это ведь все тогда модно было.

— И последнее, — пообещал Корсаков. — Вы сказали, что документы могут оказаться у самых разных людей. А какая-нибудь связующая нить есть? Как бы можно их объединить?

— Объединяющая идея? Вряд ли, вряд ли…

Гридас потянулся к папиросе и недовольно заворчал:

— Вечно она не следит. Глеб, голубчик, позовите-ка эту бандитку.

Маслов поднялся, пересек комнату и выглянул за дверь.

За эти секунды Гридас успел произнести несколько слов: фамилию и номер телефона.

Вернувшийся Маслов внимательно оглядел обоих, нутром чувствуя какую-то тайну, но не сказал ни слова.

— Ну, задержал я вас, молодые люди, — запричитал Гридас. — Вы уж меня, старика, извините. Нечасто интересные собеседники-то встречаются.

В прихожей, прощаясь, он задержал руку Корсакова, посмотрел на Маслова:

— Вы-то меня и так найдете, а для вас — вот.

И он протянул Корсакову небольшой кусочек плотной бумаги, который при наличии фантазии можно было бы называть «визитной карточкой».

На том и расстались.

Расшифровка телефонного разговора, состоявшегося 5 января сего года между фигурантом «Ласковый» и неустановленным абонентом.

«Ласковый»: Алло.

Неустановленный абонент: Это я.

Л: Да, я понял. Что случилось?

НА: Помните, я называл Гридаса?

Л: Этого «неприкасаемого»? Помню, и что?

НА: Надо его потрошить всерьез. Он темнит.

Л: Вы же сами говорили, что…

НА: Говорил, говорил, что теперь поминать? Вы тоже много чего говорили. В общем, чем скорее, тем лучше.

Л: Думаете, заговорит?

НА: Не уверен.

Л: Тогда — какой смысл?

НА: Зачем мне вас пугать? У него сегодня был этот… Помните, летом влез по следам «заговора Ягоды»? Тот, который Решетникову морду набил (смешок в трубке).

Л: (после паузы): Корсаков?!

НА: Да! Корсаков!

Л: Ему-то там чего надо?

НА: Сами не догадываетесь?

Л: Источник?

НА: Еще какой! Такое впечатление, что он даже адреса и пароли знает (смешок).

Л: Откуда такая информация?

НА: У меня там свой человек есть. Информация точная и в проверке не нуждается.

Л: Ну, и вы уверены, что надо… решать?.. А если?..

НА: А если не с нами, то ни с кем.

Л: Так серьезно?

НА: Не то слово, поверьте! Если они от него узнают что-либо, то мы их уже никак не опередим.

Л: Ну, это мы еще посмотрим.

НА (после паузы): Если они успеют раньше, то у нас будет так много свободного времени, что мы с ума сойдем. Правда, в это время делать мы все будем только с разрешения конвоя. И это в лучшем случае! Вы меня поняли?

Л: А вы меня не пугайте.

НА: Не говорите глупостей… Я слишком умен, чтобы пугать… Вы меня поняли. Действуйте!

«Мерзавец! Ничтожество! Интриган! Изворотливый негодяй! Прячется за чужими спинами, подталкивает этих дурачков, а они и рады кинуть свой ничтожный камушек! Тупицы! Они думают, что таким образом смогут победить его? Его, которого носит на руках вся армия? А вот, дулю с маслом!..»

Он оборвал себя. Знал: нельзя давать волю эмоциям. Глупо разрешать врагам видеть то, что происходит в твоей душе. Враги всегда начеку, они только и ждут, чтобы уничтожить настоящего Вождя Революции!

Придумали уже сказочку, будто это Ленин разрабатывал план и руководил всем петроградским восстанием! А Ленин в те решающие дни прятался на своих «явках» и трепетал от страха. Знал, рыжий, ох, знал, что с ним сделают, если найдут.

Нет, надо было тогда подсказать кому следует, и все закончилось бы давным-давно! И никакого Ленина! А сразу после свержения власти буржуазии в России можно было ринуться на Запад, в Европу, и не мешкая разжигать Великое Пламя мировой революции!

А сейчас он не только не Отец Революции и не Вождь, он — тот, кого они смеют учить?!

И эта «выдающаяся посредственность» с незаконченным семинаристским образованием — туда же!

«Стоп!» — еще раз приказал он себе. Еще несколько шагов — а там и кабинет, где можно остаться одному и дать волю чувствам. Он успокоился, даже улыбнулся какой-то секретарше, попавшейся навстречу. Даже оглянулся, скользнув взглядом по колышущемуся заду. А как еще прикажете отвлекаться от забот?

В приемной распорядился принести чай, извинился перед ожидавшими: «Товарищи, простите, придется еще подождать. Срочно надо подготовить записку для товарища Сталина Иосифа Виссарионовича, для «генерального секретаря».

Не всякий понял бы его сарказм. Но те, кому надо — поймут. Поймут и передадут «своим». И — отлично! Чем больше слухов, сплетен и анекдотов — тем лучше. Сталин никогда не отличался юмором, значит, будет злиться и проигрывать эту битву интеллектов.