– Сколько?

Забулдыга выдернул у него из пальцев кольцо и назвал сумму. Приезжий урезал ее вдвое. Начался торг. Говорил один из продавцов, второй поддерживал его кряканьем и мычанием.

– Побойся богов, и так по дешевке отдаю! – потрясая своим товаром, горячился первый.

Наконец они сошлись, приезжий вытащил из-за пазухи бумажник с обмененными в Гостевом Управлении купюрами. Он как раз закончил отсчитывать нужную сумму, когда оба кольца странно мигнули и исчезли.

Приезжий оторопел.

«Да чтоб вас, ушнырки поганые, вы за кого меня держите – за тупака?!»

Сдержался, вслух не вырвалось. Он и слов-то таких никогда не слышал. Он сама флегма.

Надо сказать, забулдыги тоже выглядели огорошенными. Посмотрели друг на друга, на несостоявшегося покупателя, который яростно пихал скомканные купюры обратно в бумажник, и попятились к щели переулка за магазином.

– Цхенда! – выкрикнул один из них, непонятно к кому обращаясь.

Приезжий спрятал бумажник, проворно подхватил чемодан и зашагал прочь. Припомнилось, что по-венгоски «цхенда» – «злая ведьма». Есть еще «наньяда» – «добрая ведьма» и «монкра» – просто «ведьма».

Чуть не развели. Еще несколько секунд – и плакали бы денежки… И ведь даже тени сомнения не возникло, что кольца настоящие! Так он узнал на собственном опыте, что представляют собой анвайские иллюзии.

Дом с дурной репутацией не выделялся среди окрестных строений: два этажа, серая черепичная крыша, невысокое крыльцо под наклонным навесом с витыми столбиками. Арочные окна с частым переплетом как будто покрыты изнутри молочной наледью – вошедшие в моду белые шторы плотно задернуты. Архитектурный стиль Жемчужной династии, а все же видно, что постройка не столь давняя, искусно выполненная стилизация под старину.

По навесу барабанил дождь, мокрая мостовая отливала металлическим блеском. Темре предстояло проникнуть в дом и истребить расплодившиеся там наваждения. Заказчица дала ему ключ, но сама с ним не пошла, только заверила, что никого из людей внутри не будет: своего сына, который тут жил, она уговорила уехать на приморский курорт, его прислугу отправила в отпуск.

Темре чувствовал себя взломщиком, каковым он и являлся с точки зрения закона. Госпожа Аргайфо наняла его втайне от сына – хрупкого, бледного, обуреваемого болезненными фантазиями молодого человека романтического склада. Нолган Аргайфо нипочем не согласился бы впустить к себе в дом убийцу наваждений, намеренного разделаться с тем, что «исторгла раненая душа». Темре был немного знаком с этим парнем и мог представить себе его реакцию. Да и мать сказала, что он будет категорически против, но добавила, значительно и тревожно понизив голос, что с мороками, которые там завелись, надо разобраться, пока они не сожрали самого Нолгана или кого-нибудь из соседей.

За незаконное проникновение в чужое жилище Темре грозил штраф – и это в лучшем случае, если будет доказано, что он забрался туда не с целью грабежа или насилия над обитателями. Хозяевам, впрочем, тоже грозил штраф за то, что до сих пор ничего не предприняли для избавления от напасти. Один из типичных для Венги юридических казусов: воплотившийся морок должен быть уничтожен скорейшим образом, но это должно свершиться в согласии с законом, иначе того, кто попадется на неодобряемом, притянут к ответу.

Дом был записан на госпожу Аргайфо, однако с нее станется от всего отпереться, лишь бы сынок не закатил истерику и не начал царапать себе вены тупой бритвой. Имея это в виду, Темре предложил компромисс: в случае чего он ее не выдаст, но штраф за него заплатит она сверх гонорара. На том и поладили.

Под шелестящий аккомпанемент дождя Темре вставил ключ в замочную скважину. Зарядивший с самой рани дождик – это ему на руку: и на улице пусто, и длинный плащ с низко надвинутым капюшоном ни у кого не вызовет подозрений – ясно же, человек оделся по погоде. Неприятностей ну совсем не хотелось.

Подумалось о хорошем: сегодня ближе к вечеру надо будет зайти в Управление Градоохраны и получить вознаграждение за победу над рыбиной. Да и госпожа Аргайфо уже раскошелилась на задаток, дело за тем, чтоб его отработать.

Ключ заклинило – ни туда ни сюда. Не могла хозяйка смазать замок перед тем, как звать специалиста…

– Господин убийца!

Он медленно обернулся. Дернуться, словно это тебя окликнули, означало с головой себя выдать, но проигнорировать такую реплику тоже будет ошибкой.

– Наконец-то вы пришли!

Богато одетая женщина с простецким, но волевым лицом стояла по ту сторону решетки, отделявшей крохотный дворик перед домом от другого такого же.

– Простите, вы меня за кого-то приняли?

– Тьфу ты, я-то подумала, что вы убийца наваждений! Давно пора, а то этот бездельник развел у себя морочанов, жить рядом страшно, того и гляди к нам через забор полезут… И мамаша его покрывает. Строят из себя аристократов, а она, говорят, бывшая певичка и чья-то была любовница, а он, говорят, из этих, которые крейму в ноздри вмазывают и потом сами не помнят, что вытворяют. Взялся за ум, когда у него невеста появилась, где-то сманил девчонку совсем молоденькую, такую хорошую, так он, засранец, ее обижал, и она здесь пожила, а потом от него ушла. Ох, как он переживал, и тогда морочанов тутоньки завелось, как тараканов на загаженной кухне. Значит, вы не убийца?

– Нет, я новый уборщик господ Аргайфо.

– Господ, как же!.. – с досадой фыркнула тетка. – Я-то понадеялась…

Она явно была из нуворишей, по манерам вчерашняя рыночная торговка, и лицо обветренное, загрубелое, зато ее холла сверкала золотым шитьем и бисером, а черный зонтик был расписан алыми розами – дорогое удовольствие. Когда она, топая по лужам, направилась к своему крыльцу, Темре спохватился, что допустил оплошность: услышав о морочанах, надо было испугаться. Настоящий уборщик испугался бы, принялся бы расспрашивать, а то и сбежал бы… Но соседки можно не опасаться, даже если та чуть позже сделает правильные выводы: ясно, что она на его стороне и полицию звать не станет.

Замок наконец-то щелкнул. Из прихожей тянуло спертым воздухом, яблочной гнилью и подозрительной сладковатой дрянью – что-то из тех полуразрешенных курительных снадобий, которые действуют послабее, чем крейма, но тоже вызывают сны наяву. Если прислуга в этом доме большую часть времени поневоле пребывала под кайфом, нечего удивляться живописной неряшливости обстановки. То ли еще творится в комнатах…

Заперев за собой дверь, Темре откинул капюшон и первым делом надел маску: помимо всего прочего, она защищала своего обладателя от ядов и дурмана.

После этого он сбросил плащ, повесил на торчащую из стенной панели бронзовую руку со скрюченными пальцами. Таких вешалок в прихожей было несколько. На одной из них в темной от патины ладони лежало побуревшее надкушенное яблоко в бирюзовых пятнах плесени, на других висела одежда, принадлежавшая, видимо, Нолгану. Петельки цеплялись за воздетые к потолку пальцы, длинный шарф, переброшенный через бронзовое предплечье с рельефно вздутыми венами, касался концами пола. Женский шарф. Должно быть, его забыла сбежавшая подруга Нолгана.