— До тех пор, пока ей не исполнилось восемнадцать лет… — печально прошептал профессор. — Она восприняла меня как совершенно чужого человека. Как только Лорена забеременела, я сказал ей, что готов на ней жениться или по меньшей мере признать свое отцовство и тем самым возложить на себя ответственность за содержание ребенка. Однако Лорена отвергла эти мои предложения. Она сказала, что совершила ошибку и что не хочет совершить еще одну, уже более значительную… Она дала дочери свою собственную фамилию и сделала все возможное, чтобы та никогда ничего обо мне не узнала.

Профессор положил руки на стол и посмотрел на нас с Касси невидящим взглядом. Перед его мысленным взором, видимо, мелькали сцены из его прошлого.

— Мне очень жаль, проф, что с вами такое произошло, — сочувствующим голосом сказал я, кладя руку ему на плечо. — А когда вы последний раз ее видели?

— Валерию? Я видел дочь последний раз где-то пару лет назад… на похоронах ее матери.

Он запустил пальцы в карман своей рубашки и, достав оттуда фотографию, показал Кассандре.

— Мы сфотографировались на похоронах, — пояснил он. — Это единственная фотография, на которой мы запечатлены вместе.

— Она очень красивая, — сказала мексиканка, одобрительно кивая, — и глаза у нее такие же, как у вас.

Я, изнемогая от любопытства, протянул руку и взял у Кассандры фотографию. Слева на ней был запечатлен профессор в черном костюме и с черным галстуком, а справа — женщина лет тридцати, тоже одетая в черное. Она превосходила своего отца ростом сантиметров на десять и, как справедливо заметила Касси, была очень красивой: белая кожа с еле заметными веснушками, длинные прямые черные волосы, четко очерченное лицо, милый курносый носик. Челюсть у нее, правда, была широковатой, а скулы слишком сильно выступали вперед над уголками растянувшегося в грустной улыбке рта. Однако больше всего обращали на себя внимание ее прекрасные ярко-голубые глаза, смотрящие в сторону объектива пристальным взглядом.

— Она, конечно же, пошла в свою мать… — сказал я, возвращая фотографию.

Кассандра наклонилась к профессору и взяла его за руку.

— Я вам искренне сочувствую, профессор. Это очень печальная история.

Эдуардо Кастильо посмотрел на нас обоих слегка покрасневшими от выступивших слез глазами.

— Теперь вы понимаете, почему я просто обязан отправиться на ее поиски?

Мы все трое затем довольно долго молчали, погрузившись каждый в свои размышления. Профессор Кастильо, по-видимому, блуждал мысленным взором где-то по бассейну реки Амазонки, я смотрел на профессора, не зная, что мне и думать по поводу того, что только что от него услышал, а Касси смотрела на меня — видимо, она заранее знала, что я сейчас скажу.

— Ну хорошо, проф, — со смиренным видом вздохнул я. — Если вы считаете, что я могу вам чем-то помочь, я поеду с ва…

— Я поеду с вами, — выпалила Кассандра еще до того, как я успел закончить фразу.

— Спасибо, — пробормотал профессор, глядя на нас с благодарностью. — Спасибо вам обоим. Я знал, что могу на вас рассчитывать.

— А как же твоя работа? — удивленно спросил я, поворачиваясь к Кассандре. — Разве ты не говорила, что у тебя полно незаконченной работы на раскопках в Кадисе?

— Моя работа — это мое личное дело, — вызывающим тоном ответила мексиканка. — Кроме того, ближайшие месяцы будут посвящены упорядочиванию и изучению всего того, что мы вытащили из моря, а этим необязательно заниматься лично мне.

Профессор снова поднялся. Теперь на его лице было удовлетворенное выражение.

— Итак, мы договорись, — сказал он, потирая руки и впервые за весь этот наш разговор расплываясь в улыбке. Бросив на нас взгляд, в котором светилась надежда, он добавил: — Мы едем в бассейн реки Амазонки.

— Думаю, завтра нам снова нужно будет встретиться, чтобы решить организационные вопросы и подумать, что нам следует взять с собой, — с задумчивым видом предложил я. — И примерно через неделю мы уже сможем отправиться в путь.

Профессор нарочито громко кашлянул и, пристально посмотрев поверх своих очков на нас с Касси, тихо произнес:

— Вообще-то, я рассчитывал выехать немного раньше.

— Раньше? — насторожился я. — Что значит раньше?

Профессор взглянул на свои часы и как ни в чем не бывало сказал:

— Наш самолет вылетает завтра в семь, так что, получается, у нас остается… примерно девять часов.

Касси изумленно подняла брови.

— Но… Каким образом? — Она с непонимающим видом уставилась сначала на профессора, а затем на меня. — Мы ведь только что сказали вам, что…

Профессор подмигнул ей и лукаво улыбнулся.

— Я купил билеты на самолет еще вчера. Я был абсолютно уверен в том, что вы оба согласитесь поехать со мной.

Ровно через двадцать часов после того, как мы выпили по чашечке кофе дома у профессора, мы вышли из аэробуса авиакомпании «Вариг» и спустились по трапу на посадочную полосу. Когда мы покидали Барселону, там было холодно, а затянувшееся свинцовыми тучами небо грозило дождем. Здесь же, выйдя из самолета и направившись к светло-бежевому зданию аэропорта, на котором большими буквами было написано «Аэропорт Сантарен», мы почувствовали, что воздух, горячий, влажный и густой, пахнет сельвой, рекой и керосином. Солнце, висевшее в западной части небосклона над зеленой полосой деревьев, показалось мне похожим на гигантский желтый сигнал светофора, предупреждающий нас о том, что нужно быть настороже.

Подобно тому, как после попойки тащат сильно захмелевшего собутыльника домой, помогая ему держаться по отношению к плоскости тротуара более-менее перпендикулярно, я помогал профессору держаться на ногах, дабы не опозорить себя падением наземь во время преодоления расстояния — не очень-то и большого — между самолетом и терминалом. Профессор то и дело спотыкался, все еще находясь под воздействием прямо-таки лошадиной дозы успокоительных средств, которую он принимал каждый раз перед тем, как ему предстояло сесть в самолет.

— Ну давайте же, проф, просыпайтесь, — понукал я профессора, поддерживая его за плечи. — Я не собираюсь тащить вас на себе аж до отеля.

— Бедняжка… — вздохнула Кассандра, которая в этот момент шла впереди, нагруженная, как мул, тремя тяжеленными рюкзаками. — Он все еще не отошел от своих таблеток. Дай ему время прийти в себя.

— Прийти в себя? Да я дал ему выпить четыре баночки энергетического напитка «Ред Булл». От избытка энергии он уже должен урчать, как мотоцикл.

— Что ты ему дал? — Кассандра остановилась и с удивлением посмотрела на меня.

— А что, по-твоему, я должен был сделать? Отвезти его в реабилитационную клинику?

— Ну ты и осел! От такого количества кофеина с ним мог случиться сердечный приступ.