Была польза и от курсов.

Там впервые я услышал о мышцах лица. О мимических мышцах.

– Что это ты делаешь? – Рита садится сбоку от зеркала и смотрит на меня пристальнее, чем мое отражение.

Я сдерживаю улыбку, прижимаю ладони к лицу так, чтобы указательные пальцы лежали на висках. Сжимаю плотно губы и вытягиваю их трубочкой. Надавливаю на скулы и одновременно расслабляю губы.

– Это тебе на курсах показали?

Я говорю «угу» и продолжаю упражнение. Не хочу, чтобы Рита знала, что я бросил занятия.

Она повторяет за мной, вытягивает губы и качает головой. Смотрит на меня через зеркало, гладит мое отражение.

Рита медленно приближает губы к зеркалу. Я тяну ее за плечо, собираюсь поцеловать, пока она в игривом настроении, но она останавливает меня. Выворачивается. Кокетливо извивается и говорит, нет-нет-нет, не торопи события.

Наигранно смеется и выходит из комнаты. А я делаю вид, что ничего не случилось. Остаюсь у зеркала с растерянным отражением наедине.

Мне еще нужно надуть левую щеку, задержать на десять секунд, затем правую, и так хотя бы три подхода.

– Понимаете, – обращаюсь я к присутствующим, – я решил стать настоящим. А не каким-нибудь подражателем.

– Можно я задам вопрос? – Все не унимается пустышка за спиной. Дождался удобного случая и снова сует свои пять копеек.

Лжепсихиатр ожидаемо морщится. Трясет сжатым кулаком в воздухе, мол, заткнись, последний раз предупреждаю.

– Я уверен, – продолжаю говорить, обращаюсь к собравшимся, не обращаю внимания на пустышку и его желание что-то спросить. – С помощью тренировки и развития мимических мышц можно без пластического хирурга стать другим.

Говорю, можно избавиться, например, от морщин. Убрать двойной подбородок. Можно выровнять нос, увеличить губы. Поправить овал лица. Да все, что угодно. Все возможно, если очень захотеть. Можно стать совершенно другим человеком. Таким, каким пожелаешь.

Я вижу, как заинтригованы зрители. Наконец-то я нашел тему, с помощью которой могу занять их уши и потянуть время.

Теперь они смотрят на меня иначе. С заинтересованным презрением. Упитанные, розовощекие, с обвисшими складками под одеждой, они готовы отложить казнь маньяка, мою казнь, до конца рассказа. Они хотят узнать мой секрет.

Не нервничать.

Просто продолжать говорить, объяснять и ждать. Рита сорвется. Ей сейчас тяжелее, чем мне. Пусть мне мало о ней известно. Но я знаю точно, как сильно она любит кровь. Немного подождать, немного терпения.

Кончиками пальцев плотно прижми кожу у наружного края бровей, не оттягивай, только прижми. Затем зажмуривай и открывай глаза, не отпуская пальцев.

– Лучше этим заниматься перед зеркалом. – Я показываю, как правильно выполнять упражнения.

Я показываю и смотрю строго перед собой, на Федора Петровича. Зажмуриваюсь и чувствую, как меня буравят взгляды присутствующих. Они ловят каждый жест, внимают каждому слову.

Сложи пальцы в замок, помести их на лоб и прижми как можно плотнее. Попытайся поднять брови, задержи напряжение на десять секунд, расслабь лоб. Так повторяй минимум три раза.

– С этим комплексом главное не переусердствовать.

Рита куда-то ушла, и я весь день просидел у зеркала, изучая новые упражнения. Я, наверное, идеалист: если уж решил – выжимаю из себя максимум.

В те дни я с головой погрузился в профессию. Все, что меня занимало, стать не просто дешевым подражателем, а профессиональной стопроцентной копией.

Рита куда-то ушла, но меня это только обрадовало. Больше времени на тренировки мышц.

Ушла и ушла…

Тогда я же и подумать не мог, с кем вот так вот живу под одной крышей.

– Мы, кстати, с Ритой обсуждали те самые убийства. Называли маньяка больным психом, конченым ублюдком, зверем, нелюдем.

Мое замечание не оказало должного эффекта. Собравшиеся мне не верят. Все еще не верят.

Но это чистая правда.

Мы разговаривали с ней, вместе осуждающе качали головой. Попадись он нам, этот монстр, говорила Рита, непременно лично разорву его в клочья.

На тумбочке краткий анатомический атлас. Развернут на странице мышцы лица.

Я читаю: «Малая скуловая мышца. Медиальные пучки этой мышцы переплетаются с мышечными пучками круговой мышцы глаза».

Пробегаю глазами врачебные термины.

Меня не интересуют названия, мне не важно устройство. Я лишь хочу узнать функцию и каким образом натренировать конкретную часть.

Бла-бла, мышца вплетается в кожу носогубной складки, бла-бла-бла, при сокращении. Тянет верхнюю губу вверх – вот. Тянет верхнюю губу, углубляет носогубную складку.

Я ощупываю пальцами зону на лице, где должна быть малая скуловая мышца. Она участвует в мимике, она важна для моей новой профессии, и я записываю на зеркале ее название и условное расположение.

Двигаю бровями, губами, ноздрями.

С первого раза избирательно задействовать лишь одну мышцу не простая задача.

Не получается.

Я читаю дальше: «Мышца, опускающая угол рта».

Пригодится. Полезно уметь пользоваться уголками рта.

Я пробую скривиться. Это кажется проще, чем шевелить малой скуловой. Рот послушно изгибается в перевернутую улыбку. Левая сторона заметно ниже опускается, и ей мне легче управлять.

Хм.

Мышца начинается широким основанием от передней поверхности нижней челюсти, ниже подбородочного отверстия. Направляясь вверх, мышца суживается, бла-бла-бла, достигает, вплетается в кожу угла рта, бла-бла, в толщу верхней губы, бла-бла, тянет к низу угол рта и делает носогубную складку прямолинейной.

Опускание углов рта делает на лице выражение печали.

Пишу на зеркале: печаль, и рисую схематически мышцу.

Читаю:

«Подбородочная мышца начинается рядом с мышцей, опускающей нижнюю губу. Вплетается в кожу подбородка.

Функция: поднимает кверху кожу подбородка, образуются небольшие ямочки, и подает кверху нижнюю губу, придавливая ее к верхней».

Читаю, пробую, записываю.

Снова и снова. Читаю и пробую.

Надо сказать, есть мышцы, которыми без труда удается управлять сразу, и есть те, о существовании которых раньше и не подозревал.

Читаю, пробую двигать, записываю.

Вскоре на зеркале не осталось места. Лицо ноет, словно на нем поработали отбойным молотком. Через синие черточки фломастера я с трудом различаю уставшее отражение начинающего подражателя.

– Пародиста? – хочет поправить Федор Петрович.

– Нет. Именно подражателя. Я так называю свою профессию.