Как будто все они не были когда-то друзьями.

Позже она будет винить во всем воспоминания о былой дружбе, заставившие ее проявить несдержанность. Шепот прежней жизни, которую она потеряла в один миг, даже не поняв, за что. Сокрушительную печаль, уничтожившую ее.

В конце концов, должна же быть какая-то причина, по которой она сказала то, что сказала – учитывая, что это было чистым идиотизмом. Абсолютным безумием. Такой огромной ложью, что она затмила солнце.

– Ты опоздала с герцогом, – повторила Фелисити, даже в эту минуту понимая, что нужно немедленно замолчать. Остановить эти слова. Да только они словно превратились в понесшую лошадь – оборвавшую узду, свободную и дикую. – Потому что я его уже заполучила.

В последний раз Дьявол был в Марвик-Хаусе в ночь, когда встретился с отцом. Ему тогда исполнилось десять лет – слишком большой, чтобы оставаться в приюте, где он провел всю свою жизнь. Дьявол слышал сплетни о том, что случалось с мальчиками, переросшими приют. Он уже приготовился дать деру, не желая попасть в работный дом. Если все эти истории правдивы, он, скорее всего, умрет, и никто никогда не найдет его тело. Дьявол историям верил.

Каждый вечер, понимая, что это всего лишь вопрос времени и скоро за ним придут, он старательно складывал все свои пожитки. Пару слишком больших чулок, стянутых в прачечной. Корку хлеба или зачерствевшее печенье, припасенное во время обеда. Варежки, ношенные столькими мальчиками, что и не сосчитаешь, все в дырах, так что руки в них уже не согревались. И маленькую позолоченную булавку. К пеленкам, в которых его нашли младенцем, этой булавкой был приколот клочок ткани с вышитой на нем великолепной красной буквой М. Позолота с медной булавки давным-давно стерлась, а ткань, бывшая когда-то белой, посерела – слишком часто он трогал ее грязными пальцами. Но это было все, что осталось Дьяволу от его прошлого – единственный источник надежды на будущее.

Каждую ночь, лежа в полной темноте и прислушиваясь к тому, как плачут другие мальчики, Дьявол считал, сколько шагов ему потребуется, чтобы добраться от своего тюфяка до коридора, а из коридора к дверям. Потом за дверь – и в ночь. Он превосходно умел лазать и давно решил, что пойдет не по улицам, а по крышам – если за ним решат погнаться, то вряд ли отыщут его там.

Хотя вряд ли за ним кто-нибудь погонится. Вряд ли он кому-нибудь когда-нибудь понадобится.

Он услышал шаги в коридоре. Это идут за ним, чтобы отвести его в работный дом. Он скатился с тюфяка, пригнулся, схватил свои вещи и встал, прижавшись к стене возле двери.

Замок щелкнул, дверь отворилась, впустив внутрь полоску света, отбрасываемого свечой – невиданное в приюте зрелище после наступления темноты. Он рванулся с места, проскочил мимо двух пар ног и пробежал уже половину коридора, когда сильная рука опустилась ему на плечо и приподняла вверх, оторвав от пола.

Он лягался и визжал, пытаясь укусить удерживающую его руку.

– Боже праведный, да это просто звереныш какой-то, – произнес глубокий баритон, и Дьявол мгновенно застыл. Он никогда не слышал, чтобы кто-нибудь разговаривал на таком безупречном, сдержанном английском. Мальчик прекратил попытки укусить и извернулся, чтобы посмотреть на державшего его мужчину – высокого, как дерево, и чище всех, с кем Дьяволу пришлось за свою жизнь встретиться, с глазами цвета половиц в комнате, где они якобы молились.

Дьявол был не особо силен в молитвах.

Кто-то поднес свечу к лицу Дьявола, и яркое пламя заставило его отдернуть голову.

– Это он.

Настоятель.

Дьявол снова повернулся к тому, кто его держал.

– Я в работный дом нипочем не пойду!

– Конечно, нет, – ответил странный мужчина. Он потянулся к узелку Дьявола и развязал его.

– Эй! Это мои вещи!

Мужчина, не обращая на него внимания, отшвырнул в сторону носки и печенье, вытащил булавку и поднес ее к свету. Дьявол пришел в ярость от мысли, что этот человек, этот незнакомец, лапает единственную вещь, оставшуюся ему от матери. Единственную вещь, оставшуюся от его прошлого. Маленькие руки сжались в кулаки, и он с силой ударил нарядного мужчину в бедро.

– Это мое! Не троньте!

Мужчина зашипел от боли.

– Господи Иисусе. Дьявол нанес свой удар.

Настоятель елейным тоном произнес:

– Этому он научился не у нас.

Дьявол нахмурился. Где бы еще он этому научился?

– Отдайте!

Хорошо одетый мужчина поманил его ближе, помахал перед Дьяволом его сокровищем.

– Это дала тебе твоя мать.

Дьявол протянул руку и выхватил булавку из руки мужчины, с отвращением ощущая охватившее его смущение. Смущение и тоску.

– Да.

Кивок.

– Я тебя искал.

В груди Дьявола вспыхнула надежда, жаркая и причиняющая неудобство.

Мужчина продолжал:

– Ты знаешь, кто такой герцог?

– Нет, сэр.

– Узнаешь, – пообещал тот.

Воспоминания – та еще гадость.

Дьявол крался по длинному верхнему коридору Марвик-Хауса. С этажа ниже доносились едва слышные звуки оркестра. Он с десяток лет не вспоминал ночь, когда отец его нашел. Может, и дольше.

Но сегодня, оказавшись в этом доме, где невероятным образом даже пахло так же, он вспомнил каждую мельчайшую деталь той ночи. Ванну, теплую еду, мягкую постель. Словно он заснул – и проснулся в мечте.

Та ночь и была мечтой.

Кошмар начался вскоре после.

Выкинув воспоминания из головы, Дьявол добрался до хозяйской спальни, положил руку на дверную ручку, быстро и бесшумно повернул ее и вошел внутрь.

Брат стоял у окна, небрежно держа в опущенной руке стакан. Его светлые волосы блестели в отблесках пламени свечи. Эван даже не повернулся к Дьяволу, только сказал:

– А я гадал, появишься ты тут сегодня ночью или нет.

Голос тот же самый. Ровный, сдержанный, низкий, как у их отца.

– Ты говоришь, как герцог.

– Я и есть герцог.

Дьявол позволил двери за собой закрыться.

– Я не это имел в виду.

– Я знаю, что ты имел в виду.

Дьявол дважды стукнул тростью об пол.

– Разве мы не заключили пакт много лет назад?

Марвик повернулся к нему в профиль.

– Я искал тебя двенадцать лет.