Яна даже не возражала, только смотрела на отца во все глаза.

– Деньги у тебя есть? Ну, вот и ладно. На работу тебе когда?

– Через неделю. Мне еще четыре дня в поликлинику на перевязки ходить, – автоматически ответила девушка, понимая, что становится участником какой-то комедии абсурда. Нет, все это, конечно, мило и даже забавно. Забота такая, страх за нее. Но все же не выходить из дома? Тревожная кнопка? Это, пожалуй, перебор.

– Никаких перевязок, – категорически возразил отец. – Завтра Кирилл, мой водитель, привезет медсестру, кроме него, никому не открывай.

Кирилл Яну пугал, потому что выглядел как закоренелый урка. Лысый, угрюмый, с впалыми щеками, шишковатым черепом и жилистыми большущими руками. Такими, наверное, душить хорошо. Впрочем, у отца, наверное, все дружки и сотрудники такие же. С другой стороны, ее, как дочь шефа, они, наверное, обижать не будут. Наверное, наверное, сплошное наверное.

Это было вчера, а сегодня отец приехал с медсестрой сам. Сигнализацию установили еще утром. Медсестра закончила перевязку и ждала теперь в машине.

Отец поднялся и, выглянув из квартиры, кивнул кому-то.

В квартиру вошел высокий плотный мужчина с русыми коротко стриженными волосами, в сером распахнутом пальто, в костюме, с модным галстуком. Лицо его выражало вежливый интерес.

Яна поднялась из-за стола, осторожно разогнулась и вышла в прихожую.

– Познакомьтесь, Максимов Тимофей Константинович, мой зам. А это Яна, Яна Викторовна. – Слово «дочь» он так и не смог из себя выдавить.

– Очень приятно, – слегка поклонился Максимов и протянул руку.

Яна ее пожала. О приятности знакомства она упоминать не стала, но вежливость отцовского кореша все же отметила.

– Вот тут координаты Тимофея. По всем вопросам будешь обращаться к нему. Он за тобой присмотрит, – говорил отец, оставляя на подзеркальнике в прихожей визитку. – Вспомнила, как попала на проселок? – спросил он, не меняя тона.

– Нет, – стараясь подражать отцу, ровно ответила Яна.

Он молча кивнул и вышел вместе с помощником.

«А действительно, почему я так упорно не хочу думать о том, как попала на этот проклятый проселок?» – закрыв за гостями дверь и вернувшись в комнату, подумала девушка. Она осторожно легла на диван. Привычка относиться к себе бережно и не делать резких движений еще не прошла.

Ведь что-то она там делала? Зачем-то туда приехала?

Подумав немного, Яна поставила себе на колени ноутбук и раскрыла карту Ленинградской области. Может, если изучить местность, посмотреть названия населенных пунктов, она что-то вспомнит? Надо же с чего-то начинать!

Сурково, Кудрявцево, Ляпицы, Псоедь, Ушки, Липа. Ни одно из названий не вызвало отклика в ее душе. Ну никакого! Что за чепуха такая? Как же она там оказалась?

Голова у Яны давно уже не болела, так что думать можно было сколько душе угодно. Но сколько она ни скрипела мозгами, ничего путевого в голову не приходило, лишь росла скрытая внутренняя тревога.

Почему она ничего не помнит? Как она оказалась там? Зачем? Что делала? Была там проездом? Тогда куда ехала? Перепутала остановки? Маршрут автобуса? А ходят ли там вообще автобусы? Полный, абсолютный, безнадежный провал.

Яна села на диване. Отец все-таки прав, здесь что-то неладно. Вот только что? Никогда раньше она не попадала в переделки. С ней никогда ничего не случалось, она даже кошелек и документы ни разу не теряла. У нее не было сомнительных знакомых и поклонников. Так было всегда. Что же случилось?

Может, это из-за отца? Нет. Чепуха. Он появился в ее жизни позже. Надо было раньше его послушаться и всерьез задуматься о случившемся, а теперь он уехал, и посоветоваться даже не с кем.

Словно ответ на Янины жалобы, раздался трезвон ее мобильника.

– Алло?

– Яна, я твоя мать! И это нелепо, что я должна умолять тебя! Я носила тебя под сердцем, я кормила тебя, воспитывала, ночей не спала! – несся из трубки экзальтированный надрывный голос Леры.

– Не спала, потому что пила, пела и веселилась. А я невыспавшаяся в школу утром шла. И голодная, потому что твои хахали всю еду сжирали до крошки, – не поддавшись шантажу, как всегда жестко оборвала девушка.

Ее упреки уже потеряли остроту и горечь и вошли в привычку. Это был своего рода ритуал. Если звонит мать и клянчит деньги, Яна припоминает ей прежние обиды. Когда-то, лет пятнадцать-двадцать назад, страсти действительно кипели. Яна бросала матери упреки, хлопала дверью, уходила от нее к бабушке. Потом она повзрослела, успокоилась, обрела самостоятельность и ушла от матери навсегда, захлопнув за собой дверь бабушкиной квартиры. С тех пор они с Лерой виделись очень редко, чаще всего возле Яниной работы, когда мать подстерегала ее у выхода из бизнес-центра.

Лера всегда приезжала только из-за денег. При этом Яна никогда, ни разу их ей не дала. Потому что знала: пропьет, прогуляет. Одна или в компании – не важно. Но Лера все равно ездила и просила. Иногда за углом ее поджидал очередной ухажер. Порой старый спитой актер из ее театра, такой же неудачник, как и сама Лера, иногда молодое дарование лет тридцати, а бывало, что и моложе. Нищее и ленивое. В таких случаях Яна вела себя еще жестче. Никакой жалости к матери она не испытывала, потому что по большому счету Лера была счастлива. В отличие от нее, Яны. Лера жила весело, никогда не думала о завтрашнем дне, никогда не горевала о покинувших ее воздыхателях дольше двух дней и не задумывалась ни о возрасте, ни об одинокой старости. Яне иногда казалось, что у нее просто ума для этого не хватает.

И при всем при том выглядела Лера еще хоть куда. «Куда?» – тут же скептически оборвала себя Яна.

Мать сохранила стройную фигуру, местами, конечно, слегка обвисшую, но умело маскируемую яркими дешевыми нарядами. Беззаботное, а по мнению Яны, так просто глупое выражение глаз молодило ее умело подкрашенное лицо, которое, несмотря на развеселый образ жизни, спитым и одутловатым вовсе не выглядело. А жеманные манеры, легкая пританцовывающая походка, высоченные каблуки и звонкий голос отвлекали от морщинок на лице. Молодые поклонники довершали картину. Последние годы Лера мечтала о пластике, но не было денег.

У Яны жалкие потуги матери сохранить давно ушедшую молодость вызывали брезгливое отвращение.

– Денег не дам, – завершила свой обвинительный вердикт девушка и вдруг ни с того ни с сего спросила: – Слушай, а почему ты никогда не пыталась получить с отца алименты? Сама же как-то говорила, что денежки у него водились.

Этот элементарный, очевидный вопрос страшно озадачил Леру.

– Алименты? У кого получить? – переспросила она, усиленно скрипя мозгами.

– Алименты у моего отца на меня, – повторила Яна медленно.

– Ну, как это возможно? Он сидел, да и вообще, мы совершенно чужие люди. Это же неудобно, – сообразила, наконец, Лера.