Лендону, чтобы тот сшил мне новую одежду… Хотя я и сам могу справиться, на самом деле.

– Да, ты говорил, что шьешь, – Шарлотта закивала и немного подалась вперед. – Так значит, я смогу увидеть тебя завтра?

– Да, сразу после работы я приду к твоему дому.

– А раньше ты не можешь?

– Увы, у меня есть дела, с десяти утра до девяти вечера я занят в бакалейной.

– Да… ты ведь работал весь день сегодня. Наверное, очень устал, – в голосе девушки прозвучала приятная забота. Я тут же вспомнил о Бэйр и на душе как-то потеплело.

– В самом деле, я немного вымотался, – признался я.

– Эм… тогда я не буду задерживать тебя? – Шарлотта как будто спрашивала. Она выжидающе смотрела на меня, как будто я должен был что-то сделать.

– Спокойной ночи, Шарлотта. До завтра!

Помахав ей рукой, я развернулся и направился к уже знакомой темной подворотне. Там со мной попытался заговорить нетрезвый разбойник, но мне не хотелось тратить на него время, поэтому я просто ударил его в нос, чтобы он потерял сознание и прекратил меня толкать. После я превратился в птицу и отправился в гостиницу.

Только войдя в комнату, я разделся и залез под одеяло, надеясь не проспать завтрашнюю работу.

Встав в семь утра, я оделся и плотно позавтракал, помня вчерашнюю голодовку, а затем отправился в бакалейную. Я пришел раньше всех, мне открыла уборщица. Вскоре появился хозяин и, чтобы я не сидел без дела, велел мне начинать готовить. К тому моменту, когда пришел первый повар, я уже выполнил треть их работы… Но, вопреки моим надеждам, за хорошие результаты меня не оставили на кухне, а погнали обратно в зал, чтобы я снова был красивой зверушкой для посетителей.

Новый день тек в том же ключе, в каком и предыдущий, только заработок оказался больше в два с половиной раза, что не могло не радовать.

Вечером я снова отправился к Шарлотте и ее друзьям. На этот раз мы встречались в доме самой Шарлотты и у меня была возможность осмотреть жилище знакомой, которое раньше я видел только снаружи.

Как она мне потом рассказала, родители купили ей небольшой домик и устроили на работу в местную музыкальную школу, чтобы Шарлотта понимала цену своей самостоятельности. Это было небольшое двухэтажное жилище где-то между центром и окраиной города. Всего три комнаты, если не считать кухни, ванной и прихожей. Одинокой девушке и ее небольшому грифону хватало этого пространства с головой.

Обстановка в доме говорила о том, что Шарлотта не стремилась к роскоши, простоте или уюту, она шла собственным, отстраненным от привычных колей путем. Изнутри дом оказался достаточно мрачным, и дело было не только в плохом освещении, но и в мебели.

Пока мы были одни, Шарлотта показала мне каждую комнату. За время этой небольшой экскурсии я не увидел ни одной картины, или яркой вазочки, или горшка с цветами. Вся прихожая – недлинный, но широкий коридор, – была занята вешалкой и большим черным деревянным стеллажом со множеством книг в старинных переплетах. В зале, к которому вела прихожая, мебель была из темного дерева с темно-синей обивкой, и представляла собой диван, два кресла по бокам от него, и несколько стульев, расставленных вокруг круглого стола. На столе стояла красивая черная металлическая миска с печеньем. Но общей мрачности дома придавали некий шик такие детали, как большое зеркало в красивой бронзовой оправе в спальне, золотая паутинка вышивки на темно-синем покрывале кровати, золотистые кисти на подвязках для тяжелых темно-синих штор, бронзовые подсвечники, металлические статуэтки, расставленные в каждой комнате. На втором этаже находились две комнаты – спальня и кабинет. В кабинете повсюду аккуратно развешены и расставлены причудливые музыкальные инструменты, пюпитры, повсюду валялись нотные тетради. Последние можно было обнаружить в самых неожиданных местах в доме, от корзины для растопки дров до буфета.

Главным украшением дома был огромный рояль, стоящий в зале и занимающий добрую половину комнаты. Черный, отполированный, с матовыми клавишами цвета слоновой кости, он как будто звал за собой в глубокий мир музыки. Не удержавшись, я попросил Шарлотту сыграть что-нибудь.

Девушка охотно села за рояль и ее ловкие пальцы сами забегали по клавишам. Дом наполнился гулкой, тягучей музыкой, от которой по спине поползли мурашки. Тяжелые низкие ноты подавляли все мысли, подминали под себя настроение. Голова уже подчинялась не мне, а мелодии, она вела меня, как раба, по закоулкам собственной памяти… В моей голове пробудились воспоминания о доме, они были такими живыми и ясными, как будто я в самом деле видел все снова.

Темные подземелья с запахом сырости, толстые каменные стены, высокие башни, куда никто никогда не ходит, склеп с привидениями, старый еловый лес, густой и мрачный, как раз такой, в котором заблуждались принцессы из сказок с плохим концом…

Я вспомнил свою комнату, которая теперь была никому не нужна, и все вещи в ней, созданные с таким вниманием, пылились и портились от сырости.

Наверное, мне не стоило поддаваться воспоминанием. Во мне проснулась прежняя тоска по родному. Мне хотелось оказаться дома, наедине с животными и каменными стенами, хотелось этого так сильно, что тело разрывалось на части, мышцы ныли и дрожали, конечности сводило в судорогах… Я едва держал себя, чтобы не напугать девушку.

Закрыв глаза руками, я ссутулился и сжался, глубоко вздохнул, чтобы прийти в себя.

– Леопольд, все в порядке? – обеспокоенный голос Шарлотты прозвучал совсем близко, музыка, уносящая меня в воспоминания, прекратилась. – Ты совсем бледный…

– Ты прекрасно играешь, – ответил я, не отнимая от глаз рук. В комнате был полумрак, я и без глаз все прекрасно видел. Способность чувствовать все, на что ложиться тень – наследство от матери. – Я читал, что музыка хороша, если она затрагивает самые сокровенные уголки души. Твоя музыка прекрасна.

– Я сама это написала. Спасибо, – Шарлотта ответила смущенно, но тут же сменила тон. – И все же, тебе плохо. В чем дело?

– Это… может показаться странным. Ты не против, если я немного распущу косу?

– Конечно…

Я снял несколько заколок-невидимок, удерживающих челку на месте, и спустил ее на глаза. Так мне стало спокойнее.

– Ты же ничего не увидишь так, – изумилась девушка.

– Я все вижу, не переживай за меня, – чтобы это доказать, я прошелся по комнате и переставил две статуэтки с камина и полки местами, затем вернув их обратно.

– Как ты это делаешь?

– Я же нелюдь, – я пожал плечами. – Я могу много чего странного.

– Например?

– Например видеть с закрытыми глазами.

– Можно