Полин. Красивая, яркая, притягательная. Перед глазами Гастона стояло ее лицо, небрежная улыбка, изящная фигурка, которую он, будучи нормальным мужчиной, конечно же оценил по достоинству. Даже то, с какой настороженностью она отнеслась к его появлению, лишь разжигало азарт. Полли все равно станет его якорем, и никуда ей не деться. Ну а там… Они будут жить в одном доме, и ее неприязнь очень скоро исчезнет, Гастон не сомневался — он собирался приложить все усилия к завоеванию Птички. Кроме того, что она сразу понравилась ему как женщина, перевод их отношений из чисто деловых в гораздо более личные имел под собой множество приятных сторон. Нить Жизни связывала крепче, чем кош, и усмиряла как темную силу некроманта, так и светлую — мага Жизни. По крайней мере, Шанталь, его прежний якорь, легко согласилась стать еще и его подругой, и Гастон старался, чтобы девушка не пожалела о принятом решении. Жаль, что она так нелепо погибла три года назад… С тех пор Лоран довольствовался случайными любовницами, маскируя татуировку иллюзией, потому как специфика его дара не позволяла иметь постоянную из простых людей. Темный дар забирал силу у женщин, и после одной ночи с некромантом им по несколько дней приходилось отлеживаться в постели с ужасной слабостью и головокружением. Потому указ одного из прошлых королей и запретил некромантам посещать бордели.

Мысли Гастона снова свернули на Птичку из «Золотых колибри». Маг Жизни, с которым он сыграл вничью.

— А ты с секретом, Полли, — вполголоса протянул он, глядя перед собой и шагая по Новому мосту. — И я его разгадаю, — уверенно добавил Гастон.

Лоран обманул девушку, сказав, что ни разу не проигрывал, — за три года, что он без якоря, проигрышей было несколько. Некромант специально не искал магов Жизни, просто всегда носил с собой карты на случай встречи, и почему-то судьба не давала ему возможности найти замену Шанталь, хотя по силе Гастон считался третьим после короля и его брата. Сейчас же вообще вышло совсем чудно. Ничья… Это о многом говорило, в частности о том, что дар у Полин не ниже среднего, раз ее неосознанное желание смогло повлиять на карты. До выигрыша недотянула, но на ничью хватило. Мужчина усмехнулся, черные глаза блеснули предвкушением. Они увидятся снова, и уже сегодня днем. Но… Гастон решил не торопиться с повторным предложением и для начала стоило просто ближе познакомиться с Полин, показать ей, что бояться нечего. Независимо от предсказания он хотел, чтобы Полин стала его якорем.

А еще забрать ее из борделя — тут Гастон перестал улыбаться, черные глаза прищурились и опасно блеснули. Нет уж. После проигрыша ни один мужчина не притронется к его Птичке, что бы она ни думала по этому поводу. В борделе она точно больше жить не будет, и точка. Понадобится — перекинет через плечо и донесет до своего дома пешком, пусть при этом и придется пересечь половину города. Правда, почти наверняка она будет громко возмущаться… Гастон снова усмехнулся и глубоко вздохнул, унимая взметнувшийся азарт. Это было бы забавно, посмотреть на возмущенную Полли, наверняка ее щеки раскраснеются, глаза засверкают, а ротик приоткроется от избытка эмоций. Ох как вовремя сонхау прислали ему весточку! Гастон снова ненадолго нырнул в воспоминания недавних дней о том, как же так получилось, что он вообще оказался в «Золотых колибри».

Несколькими днями ранее, особняк маркиза де Шабли

Настойчивый стук в дверь спальни отдавался в висках, и ввинчивался в мозг, вызывая желание запустить в незадачливого визитера чем-нибудь потяжелее.

— Мессир Лоран, проснитесь! Мессир Лоран!

Голос дворецкого в доме маркиза Оллсинэля де Шабли Гастон не спутал бы ни с каким другим. Тщедушный старичок обладал густым басом, способным мертвого поднять из могилы, особенно когда надо было дозваться дрыхнувшего без задних ног хозяина или его гостя. Глухо застонав, Гастон оторвал тяжелую голову от подушки и уставился мутным взглядом на дверь.

— Бернар, чтоб к тебе зомби с утра пожаловал! — поморщившись, рявкнул некромант. — Что случилось?!

Вставать катастрофически не хотелось, от слова «вообще». Хотелось пить, а еще лучше — фирменной настойки Оллсинэля от похмелья, которую тот делал по рецепту своего папы-эльфа. Славно они вчера погуляли, отмечая последний холостой день какого-то из друзей маркиза — у того вскоре должна была состояться свадьба.

— Мессир Лоран, вам послание! — зычно сообщил Бернар и снова настойчиво постучал.

Пробормотав проклятие, Гастон сполз с кровати, стянул со стула небрежно брошенные туда накануне штаны и оделся. Рубашку он проигнорировал — вряд ли дворецкий упадет в обморок от вида голого мужского торса.

— Ну? — недовольно поинтересовался Гастон, распахнув дверь и хмуро глянув на Бернара. — Раз уж разбудил, принеси того пойла, которое у Сина в отдельном шкафчике хранится.

— Да, мессир. — Сухонький дворецкий склонил голову и протянул ему маленький серебряный поднос. — Просили вам передать, и срочно.

Увидев, что там лежало, Гастон мигом пришел в себя, даже остатки хмеля выветрились из головы и похмелье отпустило. На сложенном листке бумаги — плоская перламутровая пластинка с древними рунами. Несколько минут некромант гипнотизировал послание взглядом, потом забрал пластинку и бумагу, кивнул Бернару.

— Спасибо. Неси настойку. Син проснулся? — уточнил он насчет хозяина дома, своего друга, полуэльфа, из-за чего тот пользовался бешеным успехом в высшем свете.

Среди аристократов полукровок мало, эльфы все же предпочитали выбирать пары из своих и редко обращали внимание на людей. Поэтому полукровки вызывали неизменный интерес, особенно у дам.

— Еще нет, мессир, — с поклоном ответил Бернар. — Приказать подать завтрак?

— Пока только настойку, — задумчиво произнес Гастон и закрыл дверь.

Послание от сонхау. Об этом говорила пластинка и то, что оно прибыло не в его дом, а туда, где он ночевал, хотя к Оллсинэлю Гастон попал случайно. Зашел, как говорится, в гости и остался до утра. Чуть прищурившись, он развернул записку и прочитал: «Сегодня в час ночи. Святилище у кладбища Монмартр».

— А-а-а-а, посох мне в печень! — раздраженно вздохнул Гастон и небрежно бросил лист на стол.

Ехать среди ночи через полгорода, да еще к кладбищу, — прелестная перспектива. Самые опасные места как раз около кладбищ и еще на Монпарнасе, где находились катакомбы. Туда в течение долгого времени свозили кости с переполненных после моровых поветрий погостов Парижа, и теперь под землю даже днем соваться было очень опасно. Конечно, особые печати придворного мага запечатали основные выходы, но кто знает, сколько их еще… Гастон тряхнул головой и вернулся к посланию. Придется ехать, куда деваться.

Перламутровая тайна приглашения…

В нем пророчества заключено решение.

И провидицы тату проникло в душу,

Темноты, что глубоко, покой нарушив.

Пусть бесстрашен, точен, смел, в бою опасен.