хотя и уже забытый, — исход из Алжира миллиона pieds noirs (с французским гражданством, но также итальянского, испанского, мальтийского происхождения) при обретении независимости в 1962 году. С ними эмигрировали и 200.000 алжирских евреев, признанных французскими гражданами, но веками живших в этой североафриканской стране. Pieds noirs начали прибывать в Алжир с 1830 года, после французского завоевания. Их мир был описан Альбером Камю. Великий писатель, хотя и был сторонником свободы Алжира, почувствовал драму исхода этого народа, вынужденного вернуться на историческую родину, чуждую не одному поколению многих из них. Алжирская война (1958–1962 гг.) была слишком жестокой, чтобы можно было надеяться, что европейцы и алжирцы смогут жить вместе. Слишком глубоким был разрыв, слишком много насилия с обеих сторон. И когда генерал де Голль признал право Алжира на самоопределение, pieds noirs в несколько дней эмигрировали во Францию, хотя и родились в Алжире. Некоторые приехали в Алжир недавно, другие жили там уже не одно поколение. Это была их земля, на которой они работали; но это была и земля алжирцев, которые считали, что она уже больше века была у них отнята. Часто у одной и той же земли бывает много хозяев.

Исход казался вынужденной расплатой за колониальное происхождение этой общины. В эпоху деколонизации у «колонистов» нет прав, у них было слишком много прав в эпоху колонизации. Однако великие французы не отказались от надежды на возможность жить вместе, европейцам и алжирцам, иудеям, христианам и мусульманам, несмотря на глубокую пропасть ненависти, разделявшую общины. На это надеялся Камю — стараться жить вместе в новой политической обстановке. Так считал и другой французский деятель, совсем не похожий на Камю — кардинал Леон-Этьен Дюваль ^ёоп Etienne Duval), архиепископ алжирский, который во время войны обличал пытки французами алжирских борцов за освобождение. По мнению Дюваля, надо было работать, чтобы жить вместе в будущем независимом от Франции Алжире. Обоих смела сила ненависти между европейской и алжирской общинами. Кардинал Дюваль, когда его паства оставляла Алжир, церкви пустели и перестраивались в мечети, решил остаться в стране до своей смерти: он верил в ценность жизни вместе с мусульманами.

Оставшиеся в деколонизированных странах европейские общины являли собой великий вызов: они были пережитком колониализма и в то же время шансом для экономики новых государств. Впрочем, колонизация разбросала европейцев по всем колониям и благоприятствовала эмиграции индийцев (по меньшей мере 20 млн индийцев живут за пределами своей страны) и китайцев. Пример Южной Родезии, пытавшейся совместить в 1965 году независимость от Лондона с правительством белых, был сильным решением, на которое надеялись алжирские европейцы. Однако подобные решения шли вразрез с историей. Президент Зимбабве (бывшей Родезии) Роберт Мугабе рассказывал мне, что президент и освободитель Мозамбика от португальцев Самора Машел советовал ему не повторять ошибку своей страны и не поощрять исход белых при обретении независимости. Мугабе долгие годы следовал этому совету, приведшему к процветанию его страны. Однако сегодня положение Зимбабве, которая все еще под властью Мугабе, весьма проблематично, как из-за политики по отношению к колонистам, так и из-за отсутствия демократических методов.

Деколонизация привела к тяжелому кризису с иммигрировавшими меньшинствами. Так, индийцы, переселившиеся в Уганду, были изгнаны Иди Амином, во время «царствования» которого было убито 300.000 человек. С другой стороны, серьезные конфликты возникли между этническими и религиозными группами, соединенными в границах бывших колониальных стран. Это трагическая история Судана (два миллиона погибших с 1983 по 2002 гг.): угнетение арабским Севером африканского (христианского и анимистического) Юга. Это история Руанды и Бурунди и многих других государств.

Бывшие колониальные государства унаследовали искусственные границы. Зачастую границы колоний устанавливались без учета этнической реальности, в результате переговоров, исходивших из европейских интересов и критериев. Значительная часть государств современного мира имеет колониальное происхождение. И это не только хрупкие африканские государства, но и такие гиганты современности, как Индия и Пакистан, Индонезия или Нигерия.

Нигерия, объединившая различные народы и религиозные общины, была созданием ловкого и жесткого британского представителя Фредрика Лугарда (Fredrick Lugard) в 1914–1919 гг. И страна еще держится, несмотря на постоянную напряженность и кризисы.

Независимость в границах империи: от Индии до ЮАР

В Индии, жемчужине британского колониализма, дававшей монарху титул императора Индий, разыгралась драма самой трагической истории разделения послевоенного периода. Индия, от Пенджаба до Тамилнада, была созданием британцев, объединивших разнородные явления. По мнению Ганди, объединяющим элементом была великая индийская традиция, независимо от религиозных и этнических различий. Национализм Ганди стремился к независимости Индии в границах империи. Его партия, Партия Конгресса, была демократической и светской. Однако мечта махатмы (великая душа) разбилась о рождение мусульманского национализма, не имевшего этнических, лингвистических (и территориальных) оснований, но питавшегося опасениями индуистского господства. Мусульмане были распространены на большей части территории империи и составляли примерно 24 % населения: в Дели их было 33 %, на Юге они не доходили до 8 %. Были регионы по преимуществу мусульманские, такие как Бенгала (ныне часть Бангладеш), Пенджаб, Синд, Белуджистан. В этих регионах мусульманский национализм был менее сильным. Он развивался в основном среди мусульманских меньшинств, опасавшихся, что демократизация приведет к господству индуистов и к полной маргинализации мусульман.

В двадцатые годы мусульманское движение усилилось в ходе протестов против упразднения халифата (и требований к англичанам защитить его). Так утвердилась мусульманская идентичность, нашедшая в исламе основу для объединения. Мухаммед Али Джинна (Muhammad All Jinnah), отец-основатель Пакистана, был родом из региона, где мусульмане были в меньшинстве. Он верил в раздельные судьбы мусульман и индийцев. Джинна уже в тридцатые годы выдвинул теорию существования двух наций, «двух различных цивилизаций», как он говорил. Британские управляющие после войны не видели возможности удержать вместе индуистский и мусульманский национализмы и приняли решение о разделении. Карл Мейер (Karl Meyer), описывая кризис империй, замечает, что разделение «не раз использовалось как вынужденное средство быстрого решения проблем». В начале подобный выбор казался прагматичным: разделить общины и реализовать принцип самоопределения. Но история сложнее. Ганди, — продолжает Мейер, — «предвидел грядущие беды яснее прагматичных хирургов разделения».

15 августа 1947 года родились два отдельных государства, Пакистан и Индия, между которыми остается постоянное напряжение, выливающееся в различные конфликты. В короткий срок произошло невиданное перемещение населения — около 17 миллионов человек — из одной страны в другую. В этот бурный период погибло 300.000 человек (некоторые называют более высокие цифры, до миллиона). Кашмир остается разделенной и спорной территорией: и ныне теоретики исламского фундаментализма (а также Пакистан) считают его оккупированной мусульманской землей. Разделение означало крах проекта Ганди. Родилось государство на основе ислама, Пакистан. Его население не