Вместо хлебосольных посланцев с яствами от посла — так порой мечталось бойцам скупой солдатской мечтой — на ступеньках резиденции как-то показалась «послица» (так за глаза величали жену посла). Это была мило неказистая женщина в годах, со стертым лицом под очками, одетая в линялый стеганый халат. В таком одеянии уютно дремлется после обеда на кухонном диване, изредка во сне-грезах обнаруживая себя в одеждах одалиски или в посольском мундире, расшитом по воротнику и рукавам золотыми дубовыми листьями. Бойцы молча поприветствовали ее, отдавая честь по стойке «смирно». Не обращая на них никакого внимания, мадам Пузанова начала медленно прохаживаться по тропинкам сада, задерживаясь у плодовых деревьев и кустов, останавливаясь у грядок. Шевелила губами, время от времени парадно делала пометки на обрывке бумаги. Потом она походкой хозяйки возвратилась к ступенькам резиденции и поманила бойцов к себе пальцем.

— Солдатики, — брезгливо поморщилась, цедя слова. — Ничего здесь не трогайте, это наш садик. — Слово «наш» было сказано с особым ударением и нескрываемой теплотой.

Только тогда до бойцов дошло! Жена посла прямо перед ними открыто ходила и считала количество яблок на деревьях, запоминала расположение овощей на грядках и все это записывала. В ее глазах спецназовцы были не офицерами, готовыми пролить кровь за ее же безопасность, — они были просто стадом, которое могло потравить ее посевы.

Здесь впору и закончить. Но думаю вот о чем. Как же это стало позволительным, что эти ребята — «солдатики» — оказались низведены своей хваленой системой до нужды вытягиваться во «фронт» перед прачками, кухарками и подругами жизни? Кто топтал гордость этих людей — охранителей Родины? Воителей великой державы? Кто надругался над их честью — офицеров? Кто топтал их достоинство, прессуя в прокрустово ложе своих убогих, эгоистичных догм лучезарного коммунистического мировоззрения? Их — не сотрудников спецслужб, не офицеров, не сыновей, не братьев, не отцов, не коллег, а их — русских людей!.. Никогда и никем не сломленных. Особую породу на земле… С кого спросить за унижения? Неужто действительно правы те, кто утверждал давным-давно, что в той закрытой системе «партийцев и чека» преуспевало только высокопоставленное существо — в душности своей вседозволенности и привилегированного быта?

После явных провалов, допущенных сотрудниками в связи с неудачными попытками уничтожить Амина и направить заблудших революционеров в «правильное марксистское русло» Апрельской революции (военный переворот пришелся на 27 апреля 1978 года), для Андропова стало вопросом чести довести это предприятие — ликвидацию президента — до логического конца. Деваться было некуда! В ЦК такая формула любви, что не приведи господь оступиться: съедят в мгновенье ока, если не сказать — сожрут! И не приведи господь, чтобы убийство Хафизуллы «доверили» кому-нибудь другому, кроме КГБ. Юрий Владимирович прекрасно понимал, что подобная задача могла быть по плечу только спецназу Главного разведуправления Генштаба, тем более что «мусульманский батальон» готов к решительным действиям и находится во всеоружии. Численный состав абсолютно не играет никакой роли для данного акта — сделать контрольный выстрел. Исполнитель назначается один, ну пусть их будет два, три. Особо подготовленных в спецназе — пруд пруди. А масса просто хорошо обученных, числом пятьсот мусульман, — доброе подспорье: надежно поддержат и к телу Амина доведут без всяких проблем. Думается, что Андропов не исключал возможности дубляжа: в ГРУ тоже рассматривали план непосредственного устранения Амина своими силами.

К слову, о профессиональной подготовке специалистов из КГБ и спецназовцев из ГРУ. Не преследую цели противопоставлять их друг другу, тем более сталкивать лбами. Но сравнить кое-что вовсе не возбраняется. Из двух групп КГБ наиболее подготовленными для выполнения задачи по ликвидации Амина и захвату объектов в Кабуле были, безусловно, «зенитовцы». Они, прошедшие курсы в Балашихе, хорошо натренированные, толково обученные, как раз и были подготовлены для выполнения диверсий в тылу противника. Для того они по прямому своему предопределению, собственно, и были мобилизованы и призваны. «Громовцы», сколь бы они ни были «аристократичны» в своем предназначении, близки к телам и планам непосредственных высоких руководителей Комитета и как бы они в совершенстве ни владели оружием, а еще и иностранными языками, едва ли могли конкурировать со своими коллегами — диверсантами-профи. При выполнении, повторяю, именно этой задачи: заминировать, подорвать, уничтожить противника в горах, лесу, в степи, или ворваться на этаж любого здания, или, напротив, — бесшумно снять, захватить, ликвидировать…

По замыслу создателей курсов, таких искусников в своем деле можно было подготовить за семь месяцев. Надежды руководителей вполне оправдывались и по срокам обучения, и по уровню выучки. Ряды специалистов высокого класса пополнялись к взаимному удовлетворению обучаемых и обучавших. В год удавалось вырастить около шестидесяти командиров оперативно-разведывательных групп. После курсов сотрудники областных и районных управлений КГБ возвращались в свои шалаши, к будничной работе. Кто-то регулярно по утрам и руками размахивал, и приседал на «количество раз» в тесной квартирке, делая физзарядку и поддерживая физические кондиции. А кто-то столь же регулярно, в раннем свете серенького утра шарил в поисках рассола — дабы «опохрабриться». И года два-три спустя такие бывшие отборные воители тихо превращались в теоретиков от «мину подложить, взорвать и глотку перерезать». Семи месяцев запала и запаса ему, бойцу, что ни говори, никак не хватит, чтобы «на всю оставшуюся жизнь» сохранить тот самый профессионализм элитного диверсанта.

КУОС оперативно управлялись Первым управлением, то есть разведкой, которой в то время руководил генерал Крючков. Вот Владимир Александрович и «разбавил операцию» своими людьми, абсолютными невеждами в специальной тактике действий разведывательно-диверсионных групп и весьма поверхностно подготовленными для захватов и штурмов «неточечных» объектов. Знать, славы победной захотелось генералу. Что получили — известно. А потому то и дело в этом ведомстве нанизывают, как на шампур, высокие надуманные словеса: ретушируют, приписывают, подрисовывают, залихватски рассказывают о реальных и мнимых боевых делах… Образ беспорочный малюют. Десятилетиями лепят. Лицемерно живописуют и скрывают, что им «не в масть ложиться».

Теперь о спецназе ГРУ. И всего-то два слова — здесь все отчетливо видно. Пять лет (иногда четыре) юный диверсант ходит в курсантах военного училища. И этому ремеслу — проникнуть, подорвать, тихо, без шума уничтожить — его тоже обучают. Становится лейтенантом, и до полковника ему — годков этак двадцать пять. Если, конечно, дорастет до трех больших звездочек, что крайне непросто. Изо дня в день, из месяца в месяц он не разлучается с боевой подготовкой. И постепенно набирает в свой арсенал навыки диверсанта. Его профессиональное умение в результате длительных изнуряющих тренировок становится автоматическим, не нуждается в сознательной поэлементной регуляции и контроле. Несравнимые величины: семь месяцев и двадцать пять лет. Как несравнимо и «исполнительское мастерство».

Не могу знать, сколько сил положил на алтарь Комитета Андропов, но в один из морозных дней декабря ему стало особенно тепло на душе, когда обозначилась твердая определенность — ликвидировать Амина вверено его службам и бойцам. И это уже точно, без дураков и сомнений. 6 декабря на заседании Политбюро ЦК КПСС рассматривался вопрос «О направлении спецотряда в Афганистан» (Особая папка № 176/82). Из содержания следует: «Направить в Афганистан специальный отряд ГРУ Генерального штаба… Полагаем возможным перебросить его самолетами военно-транспортной авиации в первой декаде декабря с.г. Тов. Устинов Д.Ф. согласен…»