— Глупость — отнюдь не привилегия мужчин, — спокойно возразил Ричард. — Управление поместьем, ведение хозяйства, воспитание детей и государственная служба — достаточно тяжкое бремя для двоих: не стоит к тому же заниматься всем этим одновременно.

Мариотта всплеснула руками:

— Я, Боже упаси, не предполагаю сидеть с шитьем в парламенте и совсем не преуменьшаю важности воспитания наших детей. Но я могу пятнадцать лет забивать ребенку голову всяческими наставлениями, которые вряд ли пригодятся ему в мире, построенном для него вами. Не могла бы я влиять на этот будущий мир с твоей помощью? Не мог бы ты попытаться внушить что-то нашим детям через меня? Нам не стоит делать одно и то же, но усилия наши должны быть совместными.

Ее голос замер. Ричард, закрыв лицо руками, пытался обдумать слова Мариотты, но ему мешал поток мыслей о неотложных текущих делах.

— Я не знаю, как удовлетворить твои притязания — я не смогу много времени проводить дома. Но если это поможет, попрошу Гилберта рассказывать тебе каждую неделю о том, что происходит в королевском совете. Это тебя устроит?

Три злосчастных слова. Ему так и не пришло в голову, что жена умоляла его как следует обдумать их отношения, просила позволить ей принимать участие в его решениях, в его жизни, вовремя узнавать обо всем: собирается ли он стрелять на военном смотре, ехать в одиночестве в Перт, нарушать планы сэра Уота в Крамхо, преследовать брата…

Мариотта заговорила уже совсем другим тоном:

— Да, пожалуй, только, насколько мне помнится, я выходила замуж не за Гилберта. И пока ты столь доблестно защищаешь парадный вход, не забывай, пожалуйста, о калитке в заднем дворе.

Мариотта резко встала и оказалась лицом к лицу с Ричардом.

— Она оказалась незапертой, Ричард. Ты убедил себя, что убить брата важнее, чем сохранить наш брак, и оказался в странном положении. Весьма двусмысленном. Тебе следовало бы искать поближе к дому.

Ей никогда прежде не приходилось видеть, чтобы человек так резко побледнел. От лица Ричарда вдруг отхлынула кровь, а взгляд серых глаз, обычно столь внимательных, стал абсолютно пустым. Он вскочил, и Мариотта, испугавшись, отступила к окну.

— Что Ты сказала? Повтори.

Гнев вновь охватил ее, а вместе с тем и новый приступ решимости.

— Ничего особенного. Только то, что я люблю, когда меня развлекают, и Лаймонд понял это куда лучше тебя.

Ричарду стоило немалых сил сдержаться, его буквально затрясло от этих слов. Он оперся о стену, а затем медленно вытянул руку так, что Мариотта оказалась в кольце.

— Лаймонд был здесь?

К жене Ричард не притронулся.

Ощутив знакомую теплоту его большого тела, Мариотта снова вспыхнула:

— Он ухаживает за мной вот уже несколько месяцев. Его предприимчивость достойна восхищения.

Помимо гнева ее влекло любопытство. Куда подевалось хваленое бесстрастие лорда Калтера? Наконец-то, наконец удалось ей вывести мужа из себя: он разговаривал с ней, не отвлекаясь на посторонние мысли, и напряженно вслушивался в каждое ее слово.

— Ухаживал за тобой? Мой брат? Пока меня не было тут… вот уже несколько месяцев?

Ричард смотрел на Мариотту, не видя ее: перед его внутренним взором мелькали, думала женщина, чудовищные картины — смех, объятия, златоволосая голова брата. Его голос странно изменился, когда он заговорил:

— Лаймонд твой любовник?

Мариотте удалось проскользнуть под рукой Ричарда. Он не пошел следом, а остался стоять у окна, разглядывая ее отражение в темном стекле. Мариотта выдвинула один из ящиков туалетного столика и достала драгоценности. Ричард смотрел на изумрудное ожерелье, жемчуга, перстни, броши, серьги, блестящие пуговицы и гребни: столик весь сиял и переливался. Наконец Мариотта сняла великолепную брошь с груди и положила на груду драгоценностей. Ее фиалковые глаза, устремленные на мужа, тоже светились драгоценным блеском.

— Нет, — ответила Мариотта с презрением, — но мог им стать.

Ей хотелось ранить Ричарда побольнее, заставить его потерять самообладание. Даже сейчас она не догадалась, что в действительности натворила. Наступила тишина, и, взглянув на Ричарда, Мариотта поняла, что он снова замкнулся в себе, — и на этот раз сильнее, чем когда-либо.

Не глядя на жену, он что-то взял из кучи драгоценностей, прочел надпись и бросил обратно.

— Как долго это продолжается?

— Три месяца. Их тайно доставляют в дом.

— Просьбы, по-видимому, не заставляли себя ждать. Мило с твоей стороны, что ты и мне позволяешь вступить в состязание. Чего бы ты хотела в следующий раз?

Мариотте и прежде никогда не удавалось проникнуть в мысли мужа, когда он так замыкался в себе, но теперешний тон Ричарда привел ее в трепет.

— Я с-сказала тебе правду, п-потому что он делал… люди в-ведь обычно сравнивают… Я никогда не пыталась увидеться с ним… — произнесла Мариотта, заикаясь. — А ты себя вел как дурак.

— Извини, — усмехнулся Ричард. — Лучше выглядеть дураком, чем рогоносцем. Теперь благодаря твоим стараниям я выгляжу и тем, и другим. Я, наверное, выглядел бы не так смешно, если бы ты удосужилась рассказать мне сразу, как только это началось.

— Я бы так и сделала, если бы ты не отсутствовал по три недели за месяц, — огрызнулась Мариотта, почувствовав себя загнанной в угол. — Я себя ощущала несчастной, никому не нужной, чувствовала себя неважно — и вот так получилось. Мне следовало рассказать тебе раньше, но… я рассказала только теперь. Какое это имеет значение? Неужели так трудно поверить?

Она не заметила, как проговорилась, но Ричард был настороже:

— Согласиться? Господи помилуй, с кем согласиться? С Лаймондом?

— Нет! Нет.

— Тогда с кем? С кем-то из девушек? С Бокклю? С Томом Эрскином? С Ротсэем Гералдом? Мне ты не сообщила, но сделала так, что мы уже стали притчей во языцех для всей округи!

— Мне нужен был совет, и он это понял… Во всяком случае, он мой хороший друг. И твой тоже. Это Эндрю Хантер.

— Так это он давал тебе советы по поводу нашего смехотворного брака? Вот настоящий друг. Только давал советы, а? Или, как Лаймонд, преподносил дорогие и непрошенные подарки? Это твоя фраза, как мне помнится: иногда оказывается дороже принимать подношения, нежели просто купить… Что получил Денди за свои услуги?

— Ничего! Прекрати, Ричард! — воскликнула Мариотта. — Я во всем виновата. Было глупостью не рассказать тебе и безумием рассказать Эндрю первому. Мне следовало и тебе все объяснить совсем по-другому. Но я же рассказала… хотя могла и не делать этого. Ты бы сам никогда не догадался.

— Да, полагаю, что не догадался бы. Я один из тех старомодных остолопов, смешных обманутых супругов… Да, я позволил бы Лаймонду бесконечно предаваться невинным наслаждениям…