Щелкнул замок; несколько секунд спустя звякнула цепочка – Росс запирался на ночь. Он подошел сзади, положил руки ей на плечи и потерся носом о ее шею.

– Алек сладко спит. Ну как ты?

– Немного лучше, спасибо.

– Таблетки подействовали?

– Да, наверное. Что ты мне дал?

– Кое-что от нервов.

Веру передернуло. Почему муж упорно отказывается говорить, какие лекарства он ей дает? Как будто она ребенок.

Росс опустился на колени, заглянул ей в глаза, заставил ее высунуть язык и осмотрел его, тревожно хмурясь.

– Что там у меня?

– Ничего. – Он улыбнулся. – В постель! Но сначала я хочу кое-что тебе показать – это недолго.

Несмотря на улыбку, Вера угадала, что мужу слегка не по себе.

– Что там такое с моим языком?

Немного помявшись, Росс уверенным голосом заявил:

– Беспокоиться совершенно не о чем.

Прихватив с кухонного стола косметичку, Вера пошла по коридору следом за Россом. На стенах были развешаны гравюры с изображением исторической военной формы. Между гравюрами в скобах были закреплены щиты и мечи. Росс толкнул дверь своего кабинета. Вере стало значительно лучше, но отчего – от рвоты или от таблеток – она не знала. И сон как рукой сняло.

Росс подошел к компьютеру, уверенно пробежал пальцами по клавиатуре, и монитор ожил. Потом он включил настольную лампу, открыл свой кейс, вытащил оттуда диск и вставил в дисковод. Когда-то Вере нравилась мужская, серьезная атмосфера его кабинета, но сейчас ей было не по себе – как нашкодившему школьнику в кабинете директора.

Безупречно чисто – нигде ни единого пятнышка; мягкие кожаные диван и кресла. На стенах – красивые викторианские морские пейзажи, на постаменте – бюст Сократа; стеллажи уставлены медицинской литературой и периодикой. Росс работал за красивой антикварной ореховой конторкой, которую она сама ему купила вскоре после того, как они сюда переехали. Покупка конторки сделала крупную брешь в ее накоплениях – ей удалось немного отложить за то недолгое время, пока она занималась ресторанно-банкетным обслуживанием.

По настоянию Росса перед свадьбой, двенадцать лет назад, Вера стала домохозяйкой, несмотря на то, что работать ей нравилось. После того как она закончила колледж и получила диплом специалиста по кейтерингу, она даже основала небольшую собственную фирму. В основном они доставляли готовые обеды в офисы. В первое время после свадьбы Вера с головой ушла в домашнее хозяйство. Когда они наконец устроятся, она сможет достичь желанной цели – закончить университет и стать дипломированным специалистом в области общественного питания.

Но Росс не разрешил ей ни продолжать учебу, ни работать неполный день. Разумеется, он мотивировал свой отказ тем, что не хочет, чтобы его жена изнуряла себя учебой или работой. Теперь-то Вера понимала: Росс просто хотел, чтобы она сидела дома. Тогда у него всегда будет возможность знать, где она находится.

Лишенная возможности работать, Вера вела активную общественную жизнь. Соседняя деревушка Литл-Скейнз состояла из нескольких улочек, застроенных викторианскими коттеджами. Изначально в них селились железнодорожные рабочие, прокладывавшие ветку Лондон – Брайтон; кроме того, в Литл-Скейнз имелось несколько более современных домов и бунгало и норманская церковь, в которой сохранились несколько старинных фресок, почти превратившихся в труху. Зато там процветала колония жуков-могильщиков. У настоятеля были искусственные зубы; когда он обращался к своим малочисленным прихожанам, зубы зловеще клацали.

Магазина в Литл-Скейнз нет, а единственный паб закрылся в 1874 году, после того как дорогу Льюис–Лондон передвинули на пять километров южнее. Овощи и фрукты можно купить, проехав километра три; деревенская лавка постоянно на грани закрытия из-за того, что в ближайшем городке открылся крупный супермаркет. Вера входила в состав Комитета по спасению местной лавки, хотя она, как и все остальные, подавляя угрызения совести, отоваривалась в местной лавке очень редко и покупала только товары первой необходимости.

Несмотря на крошечные размеры Литл-Скейнз, политическая жизнь в деревне буквально кипела. Деревню населяла целая армия седовласых активисток в твидовых юбках и туфлях на толстой подошве. У Веры сложилось впечатление: сельские жители проводят время, либо пытаясь что-то спасти, либо препятствуя техническому прогрессу. С тех самых пор, как они сюда переехали десять лет назад, она стала участницей множества подобных начинаний; отчасти потому, что ей хотелось внести свой вклад в жизнь местного общества, отчасти потому, что активная общественная жизнь – неплохой способ подружиться с соседями, а отчасти – потому, что ей всегда было трудно кому-то отказать.

Сейчас, в дополнение к Комитету по спасению местной лавки, Вера состояла в обществах по спасению: церковной крыши, местной библиотеки, древней березовой рощи, которую собирались срубить под застройку, и общественной пешеходной тропинки, перегороженной много лет назад одним упрямым фермером. Кроме того, она принимала активное участие в работе местного отделения Национального общества защиты детей от жестокого обращения. Она также способствовала предотвращению модернизации старого амбара на краю деревни, входила в Комитет против строительства новой обходной дороги, в комитет против строительства еще одного гольф-клуба и в комитет против слияния их приходского церковного совета с соседним.

Однако больше всего удовлетворения приносило воспоминание о конкретном добром деле: они помогли собрать свыше пятидесяти тысяч фунтов и отправить больную лейкемией девочку, дочь местного пастуха, на операцию в Америку – тут Росс нажал на нужные рычаги. Операция спасла пятилетней крошке жизнь.

На экране появилось ее лицо. Через секунду оно сменилось другой фотографией, в профиль.

– Вот как ты выглядишь сейчас, – сказал Росс.

Вера зевнула – внезапно навалилась усталость. Интересно, когда она фотографировалась? Увидев фон, она вспомнила: на пляже у отеля в Пхукете, три недели назад.

Росс увеличил ее нос, провел пальцем по экрану.

– Операция пустяковая, всего несколько дней дискомфорта – а потом… – Он нажал на клавишу; ее лицо исчезло, а потом появилось снова – в профиль, уже с новым носом.

Несмотря на то, что она ожидала нечто подобное, уловив намеки в словах Росса, которые он отпускал уже несколько дней, ее возмутили намерения мужа – особенно сейчас, когда так поздно да вдобавок когда ей нехорошо. Впрочем, именно поэтому Росс и решил поделиться с ней своими планами, не откладывая. Сейчас у нее просто нет сил возражать и спорить.

– Росс, почему нельзя обсудить это утром? Я так устала!

– На следующий понедельник я заказал операционную. Твоя мать может взять Алека…

– Нет. – Вера покачала головой. – Я уже говорила тебе: не хочу больше операций.

Злость, медленно вскипавшая в нем с самого ужина, начала прорываться наружу.