– Я нашел его, – печально проговорил Шут. – И тут же потерял. Когда ты ударил меня ножом.

Стыд и вина окатили меня жгучей волной.

– Шут, прости меня. Я бы никогда не причинил тебе зла. Но я не узнал тебя.

Он покачал головой. Рука, похожая на клешню, нашла салфетку. Шут вытер лицо. Следующие слова прозвучали хрипло, как вороний грай:

– Что произошло, Фитц? Почему ты пытался убить меня?

– Я испугался за ребенка. Я вышел из таверны в поисках моей малышки и увидел тебя…

– Твоей малышки? – недоверчиво воскликнул он, перебив мои попытки объясниться.

– Да. Моей Би. – Невзирая на все ужасы, я невольно улыбнулся. – У нас с Молли родился ребенок, Шут. Крошечная девочка.

– Нет, – заявил он с железной уверенностью. – Я видел много вариантов будущего, но ни в одном из них у тебя больше не было детей.

Его лоб прорезали морщины. На изуродованном шрамами лице трудно было прочесть что-нибудь, но мне показалось, что Шут еле сдерживает гнев.

– Если бы это было правдой, я бы знал! Я бы провидел это! Я – истинный Белый Пророк, я бы провидел!

Он ударил по столу, дернулся от боли и прижал ушибленную руку к груди.

– Я бы провидел, – повторил он с прежней настойчивостью, но уже тише.

– Но это правда, – мягко сказал я. – Понимаю, в это трудно поверить. Мы и сами думали, что у нас уже не будет детей. Молли сказала, что годы, когда она могла понести, позади. А потом появилась Би. Наша малышка.

– Нет, – упрямо повторил Шут. Он поджал губы, и вдруг подбородок его задрожал, будто у ребенка. – Этого не может быть. Этого не может быть, Фитц. Как же так? Если я не провидел столь важного события в твоей жизни, что еще я мог упустить? Сколько еще ошибок я сделал? Что, если я и насчет себя заблуждался?

Он опять замолчал. Его слепые глаза двигались, словно пытаясь отыскать меня.

– Фитц… Не сердись, но я должен спросить. – После минутного колебания он прошептал: – Ты уверен? Совершенно уверен? Ты точно знаешь, что это ваш с Молли ребенок? Не может быть так, что она дочь Молли, но не твоя?

– Би – моя дочь, – сказал я без выражения. Я и сам не ожидал, что его вопрос так уязвит мое самолюбие. – Точно моя, – добавил я с вызовом. – Она унаследовала от моей матери черты жителей Горного Королевства.

– Ты едва помнишь свою мать.

– Я помню достаточно, чтобы не сомневаться: моя дочь похожа на нее. И я достаточно хорошо помню Молли, чтобы не сомневаться в ней. Ни на миг. Шут, это было недостойно с твоей стороны спрашивать такое.

Он опустил голову, словно уставился себе на колени.

– Теперь я вообще мало чего достоин, – заключил он и встал так резко, что едва не опрокинул стол. – Пойду лягу. Мне нехорошо.

И он поковылял прочь от меня, вытянув перед собой одну изуродованную руку и прижав другую к подбородку, словно защищаясь.

– Я понимаю, ты плохо себя чувствуешь. – Мне вдруг стало стыдно за свою резкость. – Ты сейчас сам на себя не похож, Шут. Но скоро ты снова станешь собой. Вот увидишь.

– Думаешь? – Шут не обернулся, а говорил в пустоту перед собой. – Я вот не уверен. Десять лет меня убеждали, что я вовсе не тот, кем себя считал. Не Белый Пророк, а мальчишка с разыгравшимся воображением. И то, что ты только что рассказал, заставляет задуматься – вдруг они правы?

Мне было невыносимо видеть его таким раздавленным.

– Шут! Вспомни, что ты говорил мне много лет назад. Мы уже живем в будущем, которого ты не провидел. В будущем, где ни ты, ни я не умерли.

Он ничего не ответил. Добравшись до кровати, ощупал ее, потом сел на краешек. И не лег, а рухнул на постель, натянул на голову одеяла и затих.

– Я сказал правду, старый друг. У меня есть малышка-дочь, и я нужен ей. Я не могу оставить ее. Я должен быть рядом, чтобы растить ее, учить и защищать. Я не могу пренебречь отцовским долгом. И не хочу.

Продолжая говорить, я прибрался на столе – вытер лужи и крошки, оставшиеся после Шута, и закупорил недопитую бутылку. Я ждал ответа, но Шут молчал, и с каждым мгновением на душе у меня становилось все тяжелее.

Наконец я не выдержал и добавил:

– Что до того, о чем ты просил ночью… Я бы сделал это ради тебя. Ты же понимаешь. Если бы только мог. Но теперь я прошу тебя, как вчера просил ты: ради меня, пойми, что я вынужден сказать нет. По крайней мере, сейчас.

Молчание тянулось и тянулось, словно нить укатившегося клубка. Я сказал то, что должен был сказать, и рано или поздно Шут поймет. Он не самолюбив и не безжалостен, чтобы не понять. Он признает, что я сказал правду. Я не могу отправиться с ним, как бы отчаянно ни требовалось убить всех, кого он хотел видеть убитыми. У меня есть дочь. Я должен быть ей опорой и защитой. Би превыше всего. Я разгладил простыню и одеяло на своей половине постели. Возможно, Шут уже заснул.

Я сказал негромко:

– Вечером мне придется уйти – Чейд нашел для меня поручение. Возможно, я вернусь очень поздно. Ничего, если тебе придется побыть одному?

Снова никакого ответа. То ли Шут и правда мгновенно провалился в сон, то ли просто дулся и не хотел разговаривать. «Оставь это, Фитц, – сказал я себе. – Шут болен. Отдых ему сейчас нужнее всего».

Что есть тайна? Нечто большее, чем сведения, известные лишь немногим или даже одному-единственному человеку. Тайна – это власть. Это узы. Она может быть проявлением величайшего доверия или ужаснейшей из угроз.

Тайна сокрытая дает власть, но и открыв тайну, можно обрести власть. Порой бывает непросто понять, какой выбор даст больше власти и силы.

Всякий человек, стремящийся к власти, должен стать собирателем тайн. Даже самый крошечный секрет может дорого стоить. Людям свойственно ценить собственные тайны дороже, чем чужие. Посудомойка способна предать принца, лишь бы только не прозвучало во всеуслышание имя ее тайного любовника.

Не следует разбрасываться тайнами, кои удалось собрать. Немало людей лишились всякой власти из-за излишней расточительности. Однако пуще того следует оберегать собственные тайны, иначе всю жизнь придется плясать под чужую дудку.

Конфиденс Мейхен, «Иное орудие убийцы»

Я так толком и не поел, а теперь и вовсе расхотелось. Пока я прибирал после трапезы, Шут либо спал, либо очень убедительно притворялся. Я смирился с тем, что он не желает говорить со мной, и стал переодеваться в наряд лорда Фелдспара, присланный Чейдом. Признаться, я немного нервничал. Одежда пришлась мне впору, хотя и оказалась несколько свободнее в груди и талии, чем я ожидал. К моему удивлению, наряд был очень удобным. Переложив кое-какие мелочи в потайные карманы, я сел, чтобы переобуться. Каблуки были непривычно высоки, а загнутые мыски выдавались далеко вперед и венчались маленькими кисточками. Я пять раз прошелся из конца в конец комнаты, прежде чем почувствовал себя достаточно уверено, чтобы не споткнуться в самый неподходящий момент.