Мередит чувствовала, что заходит слишком далеко, но судьба Купера и Холли ей была небезразлична.

— Вы не можете спрятать ее от жизни. Если вы не дадите ей заниматься тем, что ей нравится, она начнет обижаться на вас и в конце концов перестанет вам повиноваться.

— А вы еще и психолог? Или, может быть, я просто не заметил магического кристалла прорицательницы, который вы привезли с собой?

Игнорируя сарказм Купера, Мередит продолжала:

— Обычный здравый смысл. Холли любит Цыганку, и ей нравится ездить верхом. Если вы из-за каких-то опасений за безопасность дочери будете удерживать ее от общения с Цыганкой и от езды верхом, она будет чураться вас.

Купер бросил салфетку на стол и встал.

— Две недели назад она еще носила на ноге шину. Она может остаться хромой на всю жизнь.

Мередит тоже встала, чтобы их глаза находились на одном уровне. Ну, почти на одном — ей все же приходилось смотреть вверх.

— Физиотерапевт считает, что, когда нога окрепнет, хромота постепенно исчезнет. Разве вы не говорили с ней об этом?

Купер расправил плечи:

— Конечно, говорил. Но я реалист.

— Нет. То, что вы делаете, мешает полному выздоровлению Холли. Если вы будете ограничивать ее в действиях, то ей никогда не узнать, что она действительно может делать.

— Если я не буду ограничивать ее в действиях, она снова получит травму, — твердо ответил Купер. — А если вы не желаете соблюдать правила, которые я установил для своей дочери, вам лучше упаковать чемодан и вернуться назад в Пенсильванию.

Если она действительно не в силах помочь Холли, какой смысл оставаться здесь?

— Возможно, мне действительно следует так поступить. Я подумаю и дам вам ответ завтра утром.

Купер выглядел удивленным, как будто ожидал, что она пойдет на попятный.

— Прекрасно, так и делайте, — рассердился он. — Если Холли меня спросит, я в мастерской.

Он вышел из кухни, и раздвижная дверь закрылась за ним.

Мередит принялась мыть посуду, размышляя о том, что ей делать. Если она останется и привяжется к Холли, уехать в конце лета будет тяжелее. Но если она уедет сейчас, это будет значить, что она испугалась трудностей. Не открыв своего сердца. Чтобы избежать боли, она лишит себя и радости.

Легких ответов не было.

Как и предыдущей ночью, Купер подоткнул дочери одеяло, а потом вернулся в мастерскую, вежливо пожелав Мередит спокойной ночи. Приняв душ, она устроилась в кровати, чтобы почитать… и подумать.

Она прочитала всего несколько страниц как пошел дождь. Ветви деревьев стучали о стены дома, ветер свистел под навесом крыши и под досками обшивки.

Встревоженная, Мередит думала о том, как ей поступить… пока не услышала тихий стук в дверь. В комнату заглянула Холли.

— Я не могу уснуть.

— Гроза мешает?

Девочка кивнула.

— Можно я лягу с вами?

Мередит не знала, как бы посмотрел на это Купер, но Холли выглядела такой одинокой и испуганной, что Мередит сдалась. Отвернув покрывало, она похлопала по простыне:

— Давай скорей ложись.

Улыбаясь, Холли быстро подбежала к постели и забралась в нее.

— Мама разрешает мне спать с ней.

— Ты скучаешь по ней, да? — спросила Мередит, которая никогда не забывала, каково ей было после смерти матери и как ей все еще не хватало ее.

Снова кивнув, Холли подвинулась немного ближе.

— Папа сердится на нее, потому что она пишет книги. Она больше не хочет жить с нами.

Мередит были понятны причины развода Купера и Тины, но она не могла понять мать, оставившую своего ребенка.

Сердце говорило ей, что надо остаться, и она не могла не слушать своего сердца. Может быть, впервые в жизни. И риск не имел значения. Потому что она была нужна здесь Холли… и, может быть, Куперу…

Дождь все еще бил в окна, когда около часа ночи Купер поднялся на крыльцо дома. Он был доволен — дела с гарнитуром для столовой шли хорошо. Он остановился у комнаты Холли и увидел, что ее постель пуста. Им на секунду овладела паника. Но потом здравый смысл восторжествовал, и он направился к открытой двери в комнату Мередит.

Светлые волосы Мередит заливал свет. Рядом с Мередит лежала его дочь. На бедре у Мередит лежал открытый роман. Купер догадался, что они с Холли разговаривали и заснули. Холли испугалась грозы? В ту ночь, когда случилась авария, шел дождь, а на дорогах был лед…

Они разговаривали с Мередит о Цыганке? Или, может быть, о чем-то более важном — о мыслях или о страхах, которыми Холли не хотела делиться с ним. Может, действительно его желание защитить Холли мешает ей окрепнуть?

Бесшумно обойдя вокруг кровати, Купер запустил руку под плечи дочери. Он собирался поднять ее, но остановился, потому что Холли открыла глаза.

— Я отнесу тебя обратно в комнату, — прошептал Купер.

— Разве я не могу спать с Мередит?

Неожиданно на Купера глянули зеленые заспанные глаза Мередит.

Она привстала на локте:

— Я не возражаю.

Купер понял, что не сможет отказать Холли в этой просьбе. Она явно нуждалась в том, чтобы с ней рядом кто-то был.

— Хорошо.

Он выпрямился и поправил покрывало на Холли. При этом слишком близко увидел, как ночная рубашка соскользнула с плеча Мередит и приоткрыла кремовую кожу над грудью.

— Купер…

Услышав голос Мередит, Купер остановился в ожидании.

Ее взгляд с нежностью остановился на его дочери.

— Я хочу остаться в вашем доме.

Купер почувствовал облегчение.

— Поговорим об этом утром.

Отвернувшись, он пошел к двери. Вид Мередит в ночной рубашке ярко отпечатался в его сознании.

Когда на следующее утро Купер вошел на кухню, Мередит с Холли ели за столом кукурузные хлопья. Он направился к кофейнику, но его остановил звонок телефона. Сняв трубку и послушав несколько минут, Купер повернулся к дочери.

— Это мать Марши. Марша скучает по тебе и хочет знать, хотела бы ты поехать к ним поиграть и остаться на ланч.

— А можно?

Несколько секунд Купер молчал, потом кивнул. Холли вскочила со стула и обняла отца за талию:

— Спасибо, папа. Я пойду, соберусь.

Договорившись с матерью Марши, Купер повесил трубку и с чашкой кофе сел за стол.

Мередит помнила, как ночью Купер вошел в ее комнату и нагнулся к ней, когда разговаривал с Холли. Проснувшись, она мгновенно поняла, что час был поздний и что Купер был совсем близко. Рано утром она слышала, как он спустился вниз и пошел чистить лошадей.