Это было не слишком достойное решение: во всяком случае, оно не устроило и не успокоило Папу Льва IV (847 855), который тогда заботился о превращении храма Святого Петра в крепость, чтобы не допустить его нового осквернения, как произошло в 846 году. Именно при его поддержке в 849 году флот, созданный усилиями жителей Кампании, разбил сарацин в море неподалеку от Остии. Людовик тем временем получил императорскую корону как сорегент Священной Римской империи и снова двинулся на Бари: его подвигли на это мольбы аббатов Монте-Кассино и Сан-Винченцо в Вольтурно. Однако поддержка лангобардских правителей была настолько неохотной и настолько лицемерной, что он был вынужден с возмущением отступить, так и не предприняв ничего существенного. Бари по-прежнему оставался под властью эмира, который урезал владения аббатств Монте-Кассино и Сан-Винченцо, ловко вел дела с местными властями, благосклонно, хотя и за плату, предоставлял пропуск европейским паломникам, которые отплывали из его города в Святую землю, а также благоволил процветающей, ученой еврейской общине Ории.

Однако император Людовик II не забыл своего позора в Апулии. Оставшись у власти один, он вновь попытался захватить Бари: к этому его побуждали аббат Монте-Кассино и лангобардские правители Беневента и Капуи (но не Салерно, который был с ними в раздоре). До нас дошел проект этой новой военной кампании в «Постановлении» («Constitutio») 865 года: он предусматривал сосредоточение войск в Лючере в марте следующего года. Однако потребовался еще год на то, чтобы император убедил сомневающихся и разоблачил двойную игру своих лангобардских и кампанских подданных. Военная кампания, начатая в 867 году, завершилась, после многочисленных трудностей, спустя четыре года, в 871 году. С помощью франкских войск, присланных ему братом Лотарем II (но пораженных эпидемией чумы), византийского и венецианского флотов, усиленных за счет хорватских и далматинских кораблей, опираясь на соглашение с правителем Беневента Адельхизом и населением Гаэты (а не Неаполя, который, напротив, предоставил свой порт в распоряжение сарацин), император смог наконец одержать победу над последним эмиром Бари, Садваном. Тот яростно сражался, — во время отступления ему даже удалось разграбить храм архангела Михаила в Гаргано, — но все же был отправлен в Беневент, в почетный плен к Адельхизу — можно сказать, своему другу.

Было ли ошибкой со стороны императора проявлять великодушие по отношению к эмиру? Конечно, Бари был отвоеван, и эта победа принесла императору действительно громкую славу. Но между тем в Византийской империи, выходившей из долгого кризиса, происходили существенные преобразования благодаря смелым и энергичным действиям Василия I (867–886), основателя македонской династии. Хотя его флот сыграл немалую роль в победе «короля тевтонцев» Людовика, Василий не считал его равным себе по положению и вовсе не желал допустить его господства в южной Италии. Со времен завоевания полуострова Юстинианом правители Византии считали южную Италию своей территорией: там было множество портовых городов, где греческая культура пустила глубокие корни и откуда можно было контролировать выход в Адриатику. Козни Василия I и Садвана возымели желанный эффект: беневентские лангобарды взбунтовались, и Людовик попал в плен почти на два месяца — с августа по сентябрь 871 года. Между тем эмир Кайруана послал в Апулию новую, на этот раз приблизительно двадцатитысячную армию, которая яростно обрушилась на Калабрию и Кампанию. Благодаря энергии Людовика II, ему удалось совершить очередной поход на юг и в 873 году разгромить мусульман под Капуей, но спустя два года он умер.

Тем временем сарацины продолжали активные действия, используя как опорный пункт крепость города Таранто, крупного центра работорговли. Оттуда можно было угрожать Апулии и Кампании до самого Вольтурно. Жители Бари, со своей стороны, больше не имели причин поддерживать отношения с германским императором: в 876 году они обратились к византийским властям Отранто и добились того, что Бари стал главным городом Лангобардской фемы[7]. Византийцам удалось в 880 году отвоевать и Таранто, но они не смогли помешать мусульманам продолжать свои набеги на Адриатике вплоть до Комаккьо и Градо.

Арабо-берберы отнюдь не были разгромлены. Завоеванием Сиракуз в 878 и Таормины в 902 году они фактически завершили оккупацию Сицилии, а также проникли на территорию Кампании и заключили союз с властями Капуи и Салерно. Они снова вторглись во владения Папы и заставили его платить дань, разрушили аббатства Сан-Винченцо в Вольтурно и Монте-Кассино, основали в 882 году опорную базу реки в устье Гарильяно, которая позволяла им держать под прицелом даже Рим: эта угроза была устранена только в 915 году.

Со своей стороны, южноаравийские кальбитские эмиры, обосновавшиеся на Сицилии и формально признававшие власть каирских халифов из династии Фатимидов, в X веке начали систематические набеги на берега южной Италии, в первую очередь апулийские и калабрийские. Отдельные укрепленные пункты — такие, как Агрополь в Кампании и Санта-Северина в Калабрии — долго оказывали им сопротивление. Новая энергичная кампания саксонского императора Оттона II — по образцу той, которую веком ранее провел его предшественник Людовик II, — окончилась неудачей после поражения у мыса Колонна (982). Можно сказать, что с тех пор наступление сарацин в южной Италии шло беспрепятственно — до самой смерти эмира ал-Акхала в 1036 году, после чего мусульманская Сицилия вступила в период необратимой раздробленности. Сардиния и Корсика до самого начала XI века оставались «ничейной землей» с портами, полностью подконтрольными мусульманам.

Тем временем укреплялись береговые базы Магриба, главные опорные пункты морского владычества мусульман в западном Средиземноморье. В 915–920 годах был построен город-крепость аль-Махдия на побережье современного Туниса; в 960 году берберский вождь Булуккин бин Зири основал Алжир: позже, на побережье между городами Алжир и Аннаба, был заложен город Беджаия.

В северо-западной части Средиземноморья сарацинские пираты продолжали свои разорительные набеги; базами им служили порты Испании и острова. Примерно к 890 году, то есть почти одновременно с основанием сарацинского укрепления в устье Гарильяно, мусульмане снова высадились на провансальском побережье: там они устроили сильный опорный пункт во Фраксинетуме (ныне Лa Гард-Френе), неподалеку от Сен-Тропеза. Им удавалось, опираясь на него, не только держать в страхе прибрежные города (Марсель, Тулон, Ниццу) и внутренние территории, но и совершать дальние походы. Они достигли даже Западных Альп, где нападали на процессии паломников и торговые караваны. В 906 году они разрушили монастырь Новалеза близ Турина.

Земли, лежащие между Лионским заливом и Тирренским морем, тем временем подвергались атакам ифрикийских корсаров — в частности, пиратов из ал-Махдии, которые в 934 935 годах напали на Геную. Однако корсары Фраксинетума, которым ранее удалось заключить соглашения с некоторыми из местных правителей (например, с Гуго Провансальским), в конце концов утратили чувство меры: в 972–973 годах они подняли руку (то ли по неведению, то ли по ошибке) на одного клюнийского монаха, намереваясь похитить его и потребовать выкупа. Этим монахом оказался св. Майоль, выдающийся клюнийский аббат: такая дерзость вынудила провансальскую аристократию предпринять активные действия, чтобы раз и навсегда покончить с пиратским гнездом во Фраксинетуме.