– Ну уж прямо «сплошной».

– Про ГАБ там, конечно, больше написано… Но и про вашего брата-осназовца немало. Прямо завидно! И вот я еще думал, когда читал: «Смелый человек этот Степашин!» А смелые люди – они веселые. Улыбнитесь, капитан! Вы чего злой такой?

– Да при чем тут злой! – вспылил было я. Но спохватился, что веду себя и впрямь не очень адекватно. – Извините, старлей. Наверное, это вы злиться должны. В самом деле, надо было за вами послать, когда ваш миномет забирали…

– Надо было… Ладно, это наша головная боль, не ваша. Слушайте, я еще вас про Беренику спросить хотел. Можно? Вы садитесь, – пригласил он.

Наш разговор происходил в глухом закутке ангара, где в ряд стояли самоходные минометы и другие машины батареи. Сбоку от крайнего стояночного места была воздвигнута кустарная стена. Тем самым непоседливой десантуре удалось выкусить из ангара небольшую комнатенку. В нее поместились стол, три походных раскладных стула и неизбывный железный шкаф стиля «День М».

Вот на свободные раскладные стулья лейтенант и кивнул, приглашая меня рассказать о Беренике.

Береника…

Там было интересно.

Береника – это планета в системе Альцион. Далеко от Солнца, шесть тысяч световых лет. Ничейная звезда, ничейные места, их даже чоруги своими не считают.

Там ягну хоронили паладинов. Но мы тогда не знали таких слов: ягну, паладины…

И ГАБ не знало. Агентство стояло перед мрачным фактом: обнаружена свежая, очень опасная ксенораса. С ксенорасой был один бой – зато прямо в Солнечной системе, возле Титана. А стало быть, материнскую планету этой ксенорасы надо отыскать. Дабы если что…

И вот уже под Новый год, в декабре, ГАБ решило, что загадочную ксенорасу надо искать в системе звезды Альцион.

– Уж не знаю, как ГАБ вышло на Альцион. Там, в «Памятке», не написано, случайно? – спросил я Горичного.

– Нет. Пишут только, что «агентурные данные заставили заподозрить».

Я знал, кто был агентом ГАБ. И куда он был внедрен. И какие именно данные получил от своего агента товарищ Иванов. Но раз в «Памятке» не пишут – зачем я буду рассказывать такие сомнительные вещи о хорошем пилоте-гвардейце, верно?

– Ну, не важно. Летели мы с Грозного, на «Левиафане» – бывшем пиратском рейдере, который захватили осенью в Тремезианском поясе. «Левиафан» по заказу ГАБ отремонтировали. Там разместились флуггеры, пилоты, офицеры ГАБ и мы, осназ.

– А что это за пиратский рейдер такой? – удивился старлей.

– Перестроенный контейнеровоз. Вы похожие наверняка во время войны видели.

Старлей кивнул.

– Ну вот. Короче говоря, мы прилетели к Беренике, «Левиафан» поднял флуггеры-разведчики. И долго ли, коротко, один из них гробанулся в горах, возле какой-то подозрительной пещеры. Мы получили приказ эту пещеру обследовать. Мы – это два взвода. Мой и соседний. А там еще все так неудачно сошлось… Я за три дня до того с подругой поругался. Сам не свой был. Злился очень. Ну и летим мы, а я думаю: вот мне сейчас башку ка-ак прострелят! То-то эта коза поплачет!

– Вы извините, конечно, капитан, – с виноватой улыбкой сказал Горичный, – но у вас и сейчас такой точно вид. Будто вы ищете, кто бы вам башку прострелил.

– Да ладно. – Я отмахнулся. – Это я просто на вашего сержанта злюсь.

– А что ваша подруга – на Грозном сидела?

– С чего вы взяли? На Земле.

– А ругались как? По Х-связи?

– Нет, я тогда в увольнение ходил. Мы с ней должны были в Певеке встретиться, это дыра занюханная на Ледовитом океане.

– Есть такая.

– Есть, есть. Так вот мы с Любавой договорились в Певеке пересечься. Ее корабль туда зайти собирался. Я прилетел с самого Грозного, привез ей белых ландышей букет… Шучу. На самом деле грозненскую орхидею красоты неимоверной. Плавучую. Если в тазик ее положить, она по тазику медленно так, романтично плавать будет. Достал через знакомых в комендатуре Новогеоргиевска. Ну и вот сижу я, жду, переживаю… У ног – тепличка с орхидеей этой, ее поливать надо каждые полчаса. А корабля нет. Звоню ей на борт – не берет трубку. Снова звоню – «канал закрыт». Ух, лейтенант, до чего плохо мне было! Пробую узнать, что с кораблем – а ничего! Никто ничего не говорит! Корабль очень важный, секретный, многие вообще делают вид, что о таком первый раз в жизни слышат!

– Это вы про «Урал» небось?

– Ну да… Э, постой, а ты откуда о таком знаешь? Может, ты мне и про Любаву расскажешь?! – Мои кулаки сжались сами собой, я вскочил на ноги. Теряя контроль над собой, я внезапно перешел на «ты».

– Во дает! – Лейтенант осмотрелся по сторонам, будто приглашая собеседников разделить его недоумение (хотя никаких «собеседников» не было). – Капитан, у меня жена есть. Ее Наташей зовут. Не знаю я никакой Любавы. Это раз. А два: вырос я там, на севере. Мальчишками еще на сопку забегали – поглазеть, как на горизонте «Урал» тучи скребет мачтой Х-связи.

– Извините… Честно говоря, я психую все время, потому что на днях снова с Любавой разругался. Понимаете, я ее люблю. А она меня как-то странно.

– Как это?

– Мне кажется, она для себя решить не может – нужен ей этот капитан Степашин или нет? Там у нее, на «Урале», выбор-то неплохой. Конечно, в основном старые пер… мнэ… перцы. Но и завидных женихов хватает. Всякие там каплеи, кавторанги, майоры, штатских спецов заносит не самого низкого полета… Как подумаю об этом, сразу напиться хочется!

– Может, вам надо тоже… Ну, не ограничивать себя так… Тут вот, в Синандже, есть варианты…

– Что значит «тоже»?! Вы на что намекаете?

– Ох, капитан, ну до чего вы все-таки нудный!.. Ни на что я не намекаю, забудьте. А вы вообще ей говорили, что любите ее?

– Говорил…

Горичный хитро прищурился.

– Уверены?

Уверенности у меня не было. Нет, ну то есть в известные моменты… Что-то я говорил, всякие нежности…

Вспомнить бы еще – что.

Видя мое замешательство, Горичный продолжил наступление:

– Та-ак. Тогда вот что: я вас сейчас везу на Пятак. Веду к знакомым связистам. Они вам любую сессию откроют, хоть с Советом Директоров… Ну почти. По крайней мере до «Урала» дозвонитесь – гарантия. И вы своей Любаве говорите: «Любава, я тебя люблю». Вы ее в жены взять хотите?

– Не знаю… Хочу.

– Значит, говорите так: «Я тебя люблю. Будь моей женой».

– Да бросьте, лейтенант… «Везу», «веду»… Мне неудобно. Давайте лучше по пятьдесят – и разбежались?

– Неудобно спать на подоконнике, товарищ капитан, – весело сказал Горичный и вскочил со своей походно-полевой сидушки. – А на Пятак я все равно собираюсь, у оперштадива свой миномет выручать.