Они отдали свои жизни, потому что тоже хотели отвергнуть эту судьбу. Я не собираюсь плевать на их жертву, отводя от нее глаза. Каждое лицо, на которое я смотрела, каждая грудь, разорванная зондами наших врагов, регистрировались и застревали в моей памяти. Теперь это место было не более чем кладбищем, а я была лишь духом, привязанным к нему в поисках освобождения собственной смерти.

Я не знала, как далеко я ушла и сколько лиц увидела, прежде чем мои сапоги заскрипели по твердому камню, а не по кровавой земле.

Я приостановилась, мое внимание привлек обрывок красной ткани, который развевался на ветерке, которого я даже не заметила, и часть его поднялась и упала на носок моего сапога.

Мое горло сжалось, когда я узнала дорогое кружево платья, которое я надевала, чтобы выйти замуж за человека, который теперь лежал мертвым на поле боя. Человека, которого я украла у звезд, только для того, чтобы они плюнули мне в лицо, когда снова вырвали его с корнем, гораздо сильнее, чем раньше. Вышла замуж и овдовела в один день.

Агония в моей душе грозила свалить меня с ног и заставить рухнуть на землю. Я могла бы лечь здесь. Упасть на эту грязь и позволить воронам забрать меня. Я могла бы последовать за ним прочь от этой агонии в мир иной. Это был такой приятный и простой ответ, такое тихое облегчение при мысли о нем.

Я крепче сжала меч, который я забрала из глубин поля битвы, размышляя об этом: подняться обратно на холм, где я оставила тело человека, за которого горела, и сделать шаг, чтобы последовать за ним. Это было бы так просто. И разве я не заслужила этой легкости после всего, через что мне пришлось пройти в этом мире?

Шепот звезд снова заструился вокруг меня, пока они смотрели на меня, их внимательные, полные ненависти глаза побуждали меня двигаться туда-сюда, словно моя судьба была для них не более чем игрой.

Но, несмотря на все причины, по которым я жаждала мягких объятий этого последнего освобождения, я не сделала ни единого движения, чтобы поднять меч в своей руке выше, чем он был. Я не собиралась давать звездам или Лайонелу Акруксу такой легкий ответ на вопрос о том, чем закончится эта битва.

Я шла дальше, не зная, что искать теперь, но зная, что кроме смерти здесь ничего не осталось. Нимфы, конечно, позаботились об этом. Они рассыпались по полю боя, выискивая всех фейри, у которых был хоть какой-то шанс на выздоровление, и приканчивали их ударом щупов в сердце задолго до того, как помощь могла их найти.

Я остановилась, увидев впереди себя широкое каменное кольцо — два тела лежали перед зияющей пастью пещеры, обозначавшей вход в Нору.

Мое сердце замерло, когда я узнала их: их лица, бледные от смерти, и все еще соединенные руки говорили о том, что они были вместе до самого конца.

Я опустилась на колени рядом с телом женщины, которая стала так важна для меня. Она была самым близким человеком, которого я когда-либо знала, и я никогда не говорила ей об этом. Я не говорила ей, как сильно я нуждалась в любви, которую она так просто предлагала мне, и как много она стала значить для меня за то время, что мы провели вместе. Она стала для меня тем, о чем я только смела мечтать в самых потаенных уголках своего сердца.

Каталина Акрукс была моей семьей, а теперь она лежала мертвая рядом с мужчиной, которого она наконец-то полюбила, на поле битвы с убитыми фейри, которых я должна была привести к победе.

— Мне жаль, — задохнулась я. За нее, за Хэмиша, за Дариуса и за всех фейри, которые верили в надежду на что-то лучшее, только чтобы умереть здесь под гнетом монстра, который украл у нас трон. — Мне так… черт…

У меня не осталось слез, мое сердце уже разбилось вдребезги, когда я осознала эту потерю, и мое горе лилось нескончаемым потоком. Они заслуживали гораздо большего, чем это, чем я.

Я смотрела на них так долго, что прошло несколько минут, прежде чем я почувствовала пульсацию в своей плоти, поскольку мои магические резервы подпитывались, но только с самым слабым намеком на искру.

Подняв голову, я втянула воздух и обнаружила крошечный огонек, горящий на краю того места, которое, как я предполагала, когда-то было частью туннелей. Деревянная балка почернела, огонь почти погас, но угли остались на последнем краю — подношение девушке, которая сейчас жаждала только смерти.

Инстинктивно я протянула руку, крошечный огонек моей магии укоренился во мне и ухватился за это пламя, разжигая его без раздумий, заставляя мерцать, гореть и пылать.

Огонь все разгорался и разгорался, пока я вливала в него частицу своей силы, тепло заставляло меня замечать грызущий холод, проникающий в мои конечности, даже когда сила пламени начала заряжать мою магию все быстрее и быстрее.

В этом месте для меня ничего не было. Но Хэмиш и Каталина сделали здесь шаг вперед. Они погибли, чтобы не дать кому-то пройти мимо них в этом месте, и я в душе я знала, что этим человеком был Лайонел. Они задержали его, чтобы он не смог проникнуть в Норы, и я знала, что по плану эти туннели должны были быть замурованы. Это означало, что там, скорее всего, все еще есть повстанцы, возможно, даже те, кого я любила.

И это давало мне цель.

Я поднялась на ноги, моя магия потянулась к Каталине и Хэмишу, лианы поползли по ним, мягко связывая и бережно обнимая их тела, а лед распространялся вверх и вокруг них, заключая их в себе, сохраняя их в этом последнем моменте самопожертвования, когда они отдали все, чтобы спасти всех, кого могли.

Я бы не оставила людей, возглавивших это восстание, здесь, в этой пустоши. Я не оставила бы их после того, как они отдали свои жизни за этих отважных фейри и их веру в двух непроверенных королев. Не говоря уже о том, чтобы бросить мать человека, которого я любила, или отца моего самого верного друга.

По мере работы я подливала в пламя все больше и больше магии, разжигая печь в своей душе, заряжая мою силу с каждым углем и питая меня тем, что мне было нужно, чтобы заставить этот мир гореть в уплату за то, что у меня отняли.

Смерть. Это было все, что мне теперь оставалось.