Офицера безопасности возбуждал не только танец. Приятна была и юмористическая песенка «Если б я был султан» из фильма «Кавказская пленница», которую старательно исполняли дамы. Вполне уместная по содержанию.

Ксан догадался, что все это сценическое действо – репетиция номера художественной самодеятельности к вечеру, посвященному Дню защитника Отечества, который в посольстве собирались отпраздновать в скором времени. Он не нашел ничего лучшего, кроме как прервать творческий процесс и с усмешкой произнести:

– Поднимаете боевой дух? Растете над собой? Патриотично и сексуально! Завидное сочетание.

Вздрогнув от бесцеремонного вмешательства, женщины остановились. Лица их выразили неудовольствие от вторжения человека, настроенного явно недружелюбно. Одна из «одалисок» агрессивно вздернула подбородок и смело двинулась навстречу Ксану.

– Приберегите свои комментарии для более подходящего случая. Мы занимаемся своим делом, чего и вам желаем.

Это была тридцатилетняя Настя Караваева, жена ночного возмутителя спокойствия. Полупрозрачная ткань обтягивала ее полную грудь, которую Настя агрессивно выпячивала, чтобы ловить на себе жадные взгляды мужчин. Ее благоверный не возражал, начальник тоже.

– Ладно, – не стал спорить Ксан. – Только шепну пару слов вашему повелителю.

Талдашев отставил чашку, нехотя взглянул на Ксана. Но не встал и Ксана не пригласил сесть – намек на то, что к продолжительной беседе падишах не расположен. Что ж, Ксан без приглашения расположился на одной из подушек.

– Ночью произошел досадный инцидент, о котором я буду вынужден поставить в известность руководство. Один из ваших сотрудников в пьяном виде вломился в соседнее посольство. Другой напился до такой степени, что заснул на рабочем месте. Их начальник не отвечал на звонки.

Талдашев сохранял невозмутимость.

– Что за фантазии? Уверяю, вас неверно информировали. И никому докладывать вам не придется. Владимир Караваев своевременно поставил меня в известность о происшедшем, я уже доложил послу. Если бы вы вовремя приходили на работу, то смогли бы ознакомиться с моей служебной запиской. Впрочем, еще не поздно… Конечно, необходимо сделать выводы, и не сомневайтесь – они будут сделаны.

Бахыт Бахытович мотнул головой, показывая, что разговор закончен. Хлопнул в ладоши, и комендантши вернулись к своему занятию. Настя продефилировала почти впритирку к советнику, победно тряхнула налитыми грудями и смерила его торжествующим взглядом.

Итак, Ксана переиграли. «А этот человек не так глуп, – подумал он, поднимаясь с мягкой подушки. – Быстро соображает, когда на кону его шкура».

Он задержался в дверях и обернулся. Талдашев смотрел ему вслед с нескрываемой ненавистью.

* * *

Одно из помещений в посольстве называется «референтурой» – там готовятся шифрованные сообщения. Они отправляются с помощью радиосвязи, то есть «верхом», по воздуху, и этим отличаются от обычной корреспонденции, пересылаемой дипломатической почтой. Вход в референтуру преграждают массивные стальные двери. Внутри – аппаратура, отдельные комнаты для дипломатов, «ближних» и «дальних соседей» («дальними» окрестили сотрудников военного атташата). Без окон, освещение искусственное. Маленькие бюро отделены друг от друга перегородками, чтобы нельзя было подсмотреть за «творчеством» соседа. «Телеги», то есть, шифртелеграммы, по старинке пишутся от руки, в блокнотах. О компьютерной технике, обеспеченной надежной защитой, здесь не мечтают. Рукописный текст правится и утверждается главой миссии, а затем передается шифровальщику, который ломает голову над доставшимися ему каракулями.

В референтуре – вторые секретари: Дмитрий Ромадин (только прибыл и пока еще плохо разбирался в местных реалиях) и Николай Реутов, местный старожил. Ручки и блокноты отложены, говорят об Афганистане – одной из самых больных и чувствительных тем.

– Всыпали им по первое число, – с удовольствием заметил Реутов. – Так им и надо…

– Ты о ком? – не понял Ромадин.

– Да о талибах. О ком же еще. В Талукане прижали. Деньги к ним рекой льются, из Катара, Саудовской Аравии, Эмиратов, отовсюду оружие поставляют… Но власть пока взять не получается.

– А может, будет лучше, если возьмут? Хоть кто-то щелкнет американцев по носу. Разве плохо? К тому же, если талибы не победят, то победят игиловцы.

– В этом смысле ты прав, – согласился Реутов. – Кто бы из них ни взял верх, америкашки увидят небо в алмазах. Есть еще и такой вариант: игиловцы и талибы сейчас собачатся, а потом возьмут и объединятся. Все же одним миром мазаны.

– А нам от этого хуже не будет? – принялся размышлять Ромадин. – Что потом делать? Янки уберутся на свой континент, а мы с этими исламистами под боком останемся…

Оба замолкли, когда дежурный впустил в комнату Ксана. Минут пятнадцать он просматривал шифровки, делал выписки в служебную тетрадь. Затем расписался в книге посещений. Подождав, пока не лязгнула дверь, дипломаты продолжили беседу.

– Ксан, – хихикнул Ромадин. – Что за имя. Как у девчонки… Ксан, Ксанка… Как в «неуловимых»[5].

– Ты с ним особо не шути.

– А что?

– Яйца открутит.

– Он из «ближних»?

– У нас тут не принято расспрашивать. – После паузы Реутов признался. – Да, ты правильно догадался. В Пакистане не новичок, не первая командировка. Специалист. – Это было сказано с уважением. – Прислали, когда по чеченами указиловка пришла. Сверхштатная единица. На совещания посла почти не ходит, только к своим на третий этаж шастает.

– Живет не в посольстве.

– На вилле.

– Значит, из «ближних», четкий критерий.

– Вообще-то, это не такой уж показатель, – наставительно заметил Реутов. – Так в дипкорпусе считают – если русский живет в городе, значит, из «соседей». Чаще всего так и есть. Но на самом деле всякое бывает…

– Все равно они на особом положении. Захотят – уедут, захотят – приедут. Не докладывают, не объясняют. Мне Караваев говорил. Мы-то обязаны каждые три часа отзванивать и сообщать – нахожусь, мол, в сортире гостиницы «Марриот», ссу. В смысле – писаю. Пидоры пока не приставали. А этим вопросов не задают и всегда выпускают из посольства. В городе живут. А мы тут кукуем. – Ромадин говорил с горечью. – Обо всем все известно. Все просматривается и прослушивается. Как на ладони. Никакой личной жизни. Соображения безопасности. Тьфу!

– Проблема безопасности существует. Про Рычкова слыхал?

– Нет.

– Он тоже из «ближних» был, Слава Рычков. Хороший парень, добрый. Я не знаю, чем он там точно занимался, но думаю: чеченов отслеживал.

– И они его?… – взволнованно прошептал Ромадин.