Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он явился на стоянку таежных людей, как призрак – худой и оборванный, с горящими злобой глазами. Он вдруг понял: родной дом стоял недалеко от ущелья с бивнями. Прошлогодний пожар мог быть вовсе не случайным!
Его накормили и выслушали. Позвали старую кукушку. Затем вождя, мудрых стариков. Долго думали. Наконец, кукушка сказала: город не отступится. Если все верно, если из-за бивней сперва горел большой пожар, а после умер человек, дело плохо. Не один торговец слышал про ущелье. Жадность города велика, вон как она шумит в кронах кедров! Надо собирать артель, как делали таежные люди уже трижды, изживая беды. Без артели, силами одиночек, не одолеть беду.
Так он впервые услышал это слово – «артель». И сразу получил поручение от таежной артели.
– Ты по виду – человек города, – решила кукушка. – Должен помочь, никто другой не справится. Иди в город. Не в ближний, а в дальний, совсем большой – там, за озером. Иди и узнай, зачем городу нужны кости земли, в чем их ценность. Ты должен справиться. Даже артелью нам не одолеть беду, не зная ее примет и повадок.
В тот год ему исполнилось девять. Он ушел в большой город совсем один, но знал: за спиной – тайга и её люди. Он шептал слово «артель» и радовался: волшебное, теплое. Как семья. С этим словом исчезает одиночество. Прирастают силы. Жизнь получает смысл, наполняется…
Он шел и еще не знал, как далеко заведет его многозвучное слово, способное в мире города изменяться до неузнаваемости.
Он быстро вызнал нужное – про бивни, которые ценятся на вес золота, если они целиковые. Он выследил шайку злодеев, готовящих поход в горелый лес. Ему помог иноземец, гость города. Добрый человек, который принял «лесного волчонка» – с распростертыми объятиями. Помог с жильем, рассказал о важном. Дал денег, чтобы волчонок смог накормить сирот, брошенных всеми взрослыми злого города… Сам купил им одежду. Бескорыстный иноземец легко отпустил волчонка в лес, с вестью для таежной артели. Он был опытен и знал: мальчик вернется. Сироты города, которых он однажды кормил, ждут его…
Когда волчонок вернулся, пришло время сказать важное: в тесном, гнилом мире городов тоже есть артель. Эта артель добывает золото, чтобы кормить детей. И очень далеко, так далеко, что пешком не дойти за год, есть место, где золота – горы! Там живут злые люди, отнявшие золото у целых городов, земель и стран. Они могущественны, у них есть охрана, их дома – каменные, выше леса! Но, если бы волчонок, который знает лес и способен запутать любой след, присоединился к справедливой охоте городской артели, дело бы сладилось. Он ведь не один, у него уже сейчас есть помощники – такие же как и он сироты. Дети, достойные права жить, а не выживать!
Ради исполнения справедливости он долго учился полезному – бою, языкам, погоне и бегству, тайной передаче посланий. А шесть лет спустя оказался далеко-далеко на западе, в мире без настоящего леса, без свободы и радости… Он еще не знал, что будет дальше. Не ведал, что получит новое имя – Локко. Что в свои шестнадцать он станет уже не волчонок с молочными зубами, а сильным и хитрым зверем-вожаком.
У него будет своя стая! Сироты, которых он назовет «гнездом», подразумевая, что они – именно стая, сбитая из зверья ради большой охоты. Так ему будет казаться в его отчаянные шестнадцать лет.
«…есть все основания полагать, что ряд крупнейших денежных семей не просто создал информационные каналы тайного и спешного сношения, но и формирует полноценные шпионские сети. Две из них весьма активны на территории страны. Есть и иной опасный признак: сращивание интересов этих семей с храмом, активизация религиозных фанатиков, обострение противоречий меж конфессиями, переходящее в территориальные и имущественные споры.
Похожие действия финансовых домов Старого Света были замечены полвека назад, перед «Конфликтом пяти», унесшим полтора миллиона жизней наших с вами соотечественников и создавшим колоссальную брешь в бюджете Самарги. О потерях во внешнем влиянии и большой политике умолчу. Во что выродились Кряжевы, тоже знаете. Прямо скажу иное: господа сыскари, не ловите мелкую рыбку в сей мутной водице. Хотите узнать причину – сходите в архив, полистайте список коллег ваших, погибших в том конфликте. Мздоимцы полегли наравне с бессребрениками. Пуля, господа, – та еще дура, а штыковая атака и вовсе не для тайного сыска придумана.
Вас будут вербовать, перекупать и изводить под корень. Все это не новость. Но быть осмотрительнее – советую. Мы – сыск, наше дело не политика, а порядок и покой, в первую очередь – в столице и иных крупных городах.
Далее. Мною получены из трех независимых источников списки наемных живок, обученных проклинать, причинять иной ущерб здоровью и делам. Пока совершенно нет понимания, с какой целью и кто именно собирался использовать их. Списки изъяты у слуг домов Дюбо, Найзер и, по косвенным данным, Эббарт, хотя они-то уж конечно посредники, а не приобретатели выгоды.
В связи со сказанным настаиваю на еженедельном контроле личного состава на предмет вредоносных плетений. Особенно важно выявлять узоры слежки. Живкам сыска быть бдительными. Старшим по округам – быть бдительными дважды.
– Сволота! Всех со свету сживу, вот вы где у меня, вот… Еще дай, чего жмёшься? Я ж умер, умер я, сдох, всё! Добили, на костях сплясали… выродки. Мертвому не надобны денежки, а? Во, пусть выкусят! Всё пожгу. Всех по миру. Еще дай. Еще! Что за шум? Курьерский воет? Час до полудня, значит. Пусть заткнется. Всем молчать! У меня ж душа болит, а они…
Страдалец с больной душой зарычал, выгибаясь дугой, заматерился… и паровозный гудок иссяк. Можно было подумать – от испуга. Еще бы: выл и матерился не абы кто, а сам купец второй гильдии Степан Щуров, слепой спьяну и неумный до остервенения. Огромный, грузный, в волчьей шубе не по сезону.
Пока Степан оставался трезв, ему кланялась вся округа, искренне уважая и еще более искренне побаиваясь. Во хмелю его старательно не замечали, тем более специальный поверенный того же Степана щедро платил пострадавшим и прилагал силы, чтобы поскорее доставить купца домой, ограничив его буйство просторами родных стен. Но нынешнее состояние богатейшего человека станции Переборы давало повод к мысли: не зря он тут обосновался. Уж перебрал, так перебрал! Начал еще пятого дня, и вот, дошел до края, взялся крушить и громить дома подряд, как шел по улице. Перепуганные городовые оказались в безвыходном положении. Заманили буяна штофом водки в арестантский сарай – да и заперли дверь. Подумавши толком, подкатили вплотную телегу, груженую дровами. Было это, если верить вокзальным часам, полсуток назад, сразу после полуночи.
Штофа водки Щурову хватило на три глотка. Затем Степан осознал и тесноту сарая, и полное отсутствие новых запасов спиртного – а ведь говорили, здесь склад, пять возов груза, идите да проверьте… «У, прощелыги!»… Первый мощный удар сотряс сарай. А дальше стало вовсе жутко: стены шатались и гудели, бас купца приводил в дрожь и стекла окон, и жильцов за этими стеклами. На прилегающих улицах люди всерьез задумались о бегстве… Городовые беспорядочно метались, но, увы, их премудрое начальство усердно не замечало происходящего и указаний не слало.
