Кто это такая?

Дороти удостоверилась, что женщина не вернется, и только потом, убедившись, что кинжал Романа и профессорский журнал надежно спрятаны под плащом, осторожно перелезла через край крыши и начала долгий спуск вниз.

Дороти держалась в тени. Из-за угла она наблюдала, как Фигляры раздают свои загадочные листовки. Их голоса тонули в плеске волн, бьющих в дощатый настил, и в пронзительном вое утреннего ветра.

И только когда циркачи начали расходиться и отдалились от ее тайника, Дороти осмелилась выйти на свет, бесшумно, как мышка, и получше разглядеть плакаты.

Разыскивается убийца, – прочла она. Под надписью разместили фотографию Эша.

Дороти поднесла к плакату дрожащую руку. Ее охватил ледяной ужас. Фото выглядело так, будто его взяли из старой журнальной вырезки. Эш в камеру не смотрел – он улыбался чему-то вдалеке. На нем была та самая потрепанная кожаная куртка, которую Дороти так хорошо помнила, лицо у него разрумянилось из-за солнца, а светлые волосы, растрепанные ветром, лезли в глаза.

Дороти отвернулась, скользнув взглядом по причалу. Оказалось, что плакаты развесили не только у «Фейрмонта», но на каждой постройке в квартале. А возможно, вообще по всему центральному району.

По спине пробежал холодок. Одно дело, когда Мак науськивает Фигляров на Эша, убеждая их, будто это он убил Романа. И совсем другое, если его будет искать весь город.

– Вовремя же ты исчез, – сглотнув, прошептала Дороти. Она надеялась, что Эшу хватило ума спрятаться подальше отсюда, если он все же не погиб тогда, ночью. Стоит ему только объявиться в Новом Сиэтле, и с ним расквитаются, не успеет пройти и недели.

Повинуясь внезапному гневу, Дороти сорвала со стены листовку, скомкала ее и швырнула в черную воду. Толку от этого не было – листовки расклеили повсюду, – но от вида растекающихся чернил и промокшей бумаги ей стало чуть легче. Одной меньше, – подумала она. Спрятавшись под капюшоном, Дороти смешалась с толпой.

Она не поднимала головы и шла вперед, не думая о том, куда именно направляется. Стоило ей только вспомнить о тех плакатах, и внутри снова вскипала ярость. Нельзя допустить, чтобы Мак и впрямь настроил весь город против Эша. Она должна ему помешать. Должна что-то придумать. Должна это остановить.

Но как?

Без чужой помощи. Без грамма власти. Без друзей и без денег.

Как же она ненавидела эту беспомощность!

Через десять минут бесцельных блужданий она вдруг поняла, что пункт назначения уже подсознательно выбран. Во всем городе есть лишь одно место, где ее не прогонят с порога.

Дороти глубоко вздохнула, повернула в сторону и прибавила шаг.

Она спряталась за белым стволом. И стала ждать.

Первой показалась Зора. Со своего места Дороти видела, как та открыла окно и слезла на шаткую пристань.

Выглядит она ужасно, – подумала Дороти. Под глазами залегли сиреневые круги, смуглая кожа болезненно посерела. Зора что-то бормотала себе под нос, сжимая в зубах энергетический батончик и торопливо закручивая свои черные косички в небрежный пучок на затылке.

Даже не взглянув на Дороти, Зора взобралась на свой гидроцикл. Утреннюю тишину прорезал рев двигателя. Миг – и девушка уже унеслась вдаль, взметнув полукружьем россыпь черных капель.

Не прошло и трех минут, и из окна показался Уиллис. Он быстро скользнул взглядом по пристани, проверяя, нет ли на ней людей. Дороти нахмурилась. Вид у парня был… заговорщический. Точно он затеял что-то такое, чего делать вовсе не следует. Точно не хотел никому попадаться на глаза.

Опустив голову, он поспешил по дощатому настилу в сторону бара «У Данте».

Дороти выдохнула и вышла из своего тайника. Выходит, сейчас в библиотеке только Чандра. Какая удача. Она ведь как раз и хотела застать в одиночку либо Чандру, либо Уиллиса, но Чандру особенно сильно. Она единственная всегда была добра к Дороти.

Пан или пропал, – подумала она.

И пригнувшись, пересекла пристань, подошла к библиотеке и осторожно распахнула двери.

В холле гремела музыка в стиле «диско» – струнные, духовые и электрогитара слились в один протяжный рев. В этом гаме Дороти различила голос Чандры – та подпевала, причем довольно фальшиво.

– Ты королева танцпола! Милашка и красотка! Тебе всего семнадцать![1]

Дороти поморщилась. Современная музыка ей не нравилась, но сейчас она пришлась очень кстати – в этом шуме Чандра никак не могла услышать стука шагов в холле.

Дороти повернула за угол и наконец увидела девушку. Та танцевала вокруг покосившейся стопки заплесневелых книг чуть ли не с нее высотой. Чандра крутила бедрами и размахивала руками над головой – так отплясывают лишь вдали от любопытных глаз. Дороти понимала: надо сперва как-то предупредить ее о своем появлении, чтобы Чандра не сильно смутилась, но еще пару мгновений простояла молча, наблюдая за этой сценой – оторваться было сложно.

Чандра схватила пустую бутылку, лежавшую на ворохе бумаг и поднесла к губам на манер микрофона.

– Королева танцпола! Под ритмы тамбурина! Оу-е! – заголосила она.

Дороти тихонько хохотнула. И не справившись с собой, захлопала. Чандра завизжала и резко обернулась. Бутылка полетела по комнате и врезалась в стопку бумаг, лежавшую на заставленной этажерке. Странички тут же посыпались на пол.

– О нет! – Девушка зажала себе рот ладонью. – Зора будет вне себя от ярости! Она тут все утро порядок наводила!

– В прошлый раз я тут и минуты провести не успела, как она уже на меня разозлилась, – заметила Дороти, опустившись на колени, чтобы собрать бумаги. – Это даже для меня рекорд.

Чандра молча метнулась к старинному кассетному магнитофону и выключила «ABBA». Внезапно воцарилась тишина, и Дороти сделалось не по себе.

– Прости, я не должна была за тобой подглядывать, – сказала Дороти, поднявшись, и вернула небрежную стопку бумаг на этажерку. – Просто хотела поговорить с тобой наедине.

– Ясно, – ответила Чандра. Дороти заметила, что ее глаза удивленно округлились, пускай и самую малость. Девушка посмотрела в окно, потом снова на Дороти и сглотнула. – Звучит логично, что уж тут.

Дороти помрачнела.

– Я не причиню тебе никакого вреда, если ты подумала об этом.

– Нет-нет, что ты! – Чандра издала смешок, пускай и довольно нервный. – Просто мы не оставались наедине с тех самых пор, как ты стала… ну… ею.

Она кивнула на белые волосы и черный плащ Дороти, и у той защемило сердце. Ей-то всегда казалось, что Чандра хорошо к ней относится. Когда они только познакомились, она заваливала Дороти вопросами о ее эпохе, волосах, одежде. Дороти думала, что они могут подружиться.