На этот раз Борс кивнул в знак согласия. Ала-Улан был, вне сомнения, как раз таким человеком. Нилок жаждал получить торквес Улана с того дня, как умертвил Тама Головореза, чтобы стать вождем клана. Однако естественная и понятная настороженность все еще не покинула воина, ибо Мерака не так-то легко одолеть в бою. Он громко и часто говорил о войне против Королевств. То была кость, из-за которой часто вздорили предводители клана и племени: Мерак упирал на бесплодность и невозможность такого предприятия.

Нилок же выражал сомнения в храбрости Улана, граничащие с оскорблениями. Да, у Нилока Яррума была жаркая кровь и кипучая ненависть.

— Верю тебе! — вскликнул Борс. — Прости мне мое невежество, Повелитель и Наставник, и скажи, что я должен сделать.

— Отведи меня к Нилоку Ярруму, — ответил Посланец. — Но никому не сообщай о моем приходе. Для этого будет достаточно времени позднее!

Борс был разочарован. Он предвкушал, что разбудит Становище, чтобы возвестить приход Посланца; более того, он уже видел, как купается в лучах отраженной славы, как человек, избранный Тозом, чтобы явиться к нему первому.

Воин не мог быть уверен, прочел ли Тоз что-то в его мыслях, но тот мягко сказал:

— Ты заслужишь достаточную славу Борс. Но ты должен заслужить ее, а не просто получить. Испытай себя, держа язык за зобами, и награда будет великой. Для начала, возможно, нынче ночью ты получишь Сулью. И пока что удовольствуйся этим.

Воин растаял при мысли о женщине, но затем в нем снова забрезжило сомнение:

— Что я скажу ей? — спросил он. — Если ее отберут у Андрата, она пожелает узнать причину.

— Она поймет, — пообещал Тоз. — Она не задаст ни вопроса, и тебе не понадобится искать ответы. Помни это…

Его глаза снова остановились на Борсе, и воин ощутил, что черные провалы с огоньками внутри втянули самую его внутреннюю суть, избавив от необходимости договаривать слова до конца. Угрозы этих зрачков, этих рубиновых искорок, было достаточно, чтобы спор затих, и Борс послушно повел плечами, принимая все как есть.

— А теперь в путь, — сказал Тоз. — Мы должны поторопиться, прежде чем нас застигнет заря. Я бы хотел попасть в жилище ала-Улана до восхода.

Борс промычал что-то в знак согласия, вскинул копье на плечо и зашагал по лесной тропе к Поляне Сбора. Тоз двигался сзади — бесшумно, словно призрак.

Внезапно тропа вывела обоих на огромную поляну, заставленную жилищами Дротта. Поколение за поколением валило деревья, которые росли здесь изначально, корчевало пни, чтобы помешать взойти новым побегам, постоянно оттесняя лес все дальше. Постепенно племя росло, так что теперь обширное пространство было безупречно расчищено и всегда готово для Становища Сбора летом и зимой. Любой кустарник и сеянцы, которым удавалось здесь утвердиться за безлюдные месяцы, быстро вытаптывала толпа возвращающихся кланов. Теперь, под все еще темным небом, поляна казалось усеянной огромными пестрыми грибами — то были жилища лесных людей, сооруженные из дерева и шкур. Они несколькими секторами расходились от пригорка в центре поляны. В вершине каждого сектора располагалось жилище Улана, оно было самым крупным; те, что находились позади него, стояли рядами в зависимости от положения владельца. Ближе всего к центру разместились шаманы и бар-Оффы — военачальники, напрямую подчиненные вождю клана, каждый из них возглавлял отряд воинов. Далее стояли шебанги самих воинов, ближе к центру — самых неистовых и хитрых, прочие же теснились далее, у самой стены леса. Шебанг Борса находился на порядочном расстоянии от леса, ряда через два от шебанга его бар-Оффы Дьюана и в одном ряде от Андрата. Между секторами, в которые сгруппировались кланы, тянулись проходы — достаточно широкие для четверых воинов, шагающих в ряд. Эти проходы, сходящиеся в центре Становища, приковывали взор каждого, кто глядел на селение, к центральному пригорку.

Там находилась могила Друла — мощная насыпь, поднимавшаяся выше самого большого шебанга. Ее соорудили после кончины хеф-Улана в память о его видениях и отважной попытке осуществить их. Такого святилища не удостаивался никто другой за всю историю Белтревана. Кости Друла покоились в склепе под травянистым курганом, облаченные в боевые доспехи, при полном вооружении — говорили, что там хранится немало золота и дорогих камней. То ли по причине преклонения перед хеф-Уланом, то ли благодаря чарам, которые шаманы наложили на усыпальницу, ни один грабитель могил в нее так и не проник. Борс призадумался, а не шевельнулся ли Друл там, под слоем земли и камня, почуяв Явление и зная, что Посланец идет по Становищу Дротта. Он непроизвольно бросил взгляд на костер на вершине кургана: тот еле-еле горел, ожидая зари, когда жрецы вновь раздуют пламя в честь Ашара и Друла, как напоминание родине покойного хеф-Улана о присутствии божества.

В этот час на исходе ночи Становище было почти безмолвно, большинство соплеменников Борса отсыпалось после излишеств и бурных развлечений. Перед каждым рядом жилищ курились и тлели почти угасшие костерки. Слабые завитки дыма из центральных отверстий шебангов в безветренной ночи восходили к небу прямыми столбами и сливались со сплошной пеленой облаков. Кое-где еще слышались разрозненные голоса, спорившие или пьяно бормочущие, то и дело негромкий ропот перекрывался вскриком женщины — но и этот звук тоже слишком приглушали ночь и меха, чтобы можно было определить, вызван он болью, наслаждением, или тем и другим сразу.

Нигде не было видно никаких часовых. Сбор издревле охранялся священным договором, нарушить который мог лишь самый последний сброд, очутившийся вне закона, да и то лишь не в меру осмелев. Кроме того, Становищу хватало собак. У Дротта имелось множество псов, больших и свирепых — всем, кого они не признавали своими, следовало беречься. Эти животные широко использовались как рабочие в стране, где лошадей водилось немного и стоили они баснословно дорого — так, что владеть ими могли лишь вожди и бар-Офф. Зато собаки стерегли и лошадей, и Становище, их выпускали на врага во время боя, а порой, когда не хватало дичи, они тоже шли в пищу. Борс держал наготове копье, чтобы обрушить тупой конец на любую псину, которой не понравится прибытие Посланца, — но, к своему изумлению, не нашел повода ударить.

Он бдительно следил, как могучий пятнистый зверь с желтыми глазами и большими клыками, смахивавший поступью на медведя, с вздыбленной шерстью и разинутой пастью, полной грозных зубов, замер и съежился, чуть только Тоз взглянул в его направлении. Поймав этот взгляд, пес еще шире раскрыл пасть, поджал хвост и спрятал его между задних лап; рык, уже сорвавшийся с его морды, сразу же перешел в негромкий протяжный скулеж. Затем пес повернулся к ним хвостом и засеменил прочь, вскоре он скрылся среди жилищ. Ашар! Да нужны ли еще доказательства того, что Тоз не самозванец. Теперь-то никаких сомнений и быть не может. Ведь это был боевой пес самого Дьюана! Борс однажды видел, как этот зверь повалил наземь вооруженного .до зубов воина Кэрока и одним движением челюсти лишил того правой руки. Сомкнув зубы во второй раз, пес перекусил противнику горло, а затем набросился на другого воина. Даже Нилок Яррум обходил стороной дьюанова пса. А Тоз обратил на грозного зверя не больше внимания, чем на какую-нибудь назойливую муху.