Позвоночником прошел холодок. Как так можно-то? Отстраненно, сухо, словно не о крохотной жизни, а о погоде?

– Я сказала «нет»! Никакого аборта не будет! – Эта тетка в белом халате просто вывела меня из себя, я разоралась так громко, что и в коридоре, небось, услышали.

И это заставило женщину наконец обратить на меня внимание.

– Хорошенькую из себя строишь, что ли? – зло прищурилась она, точно хотела в эту самую минуту испепелить меня взглядом. – Думаешь, я таких, как ты, не знаю? Сначала отказываетесь от аборта на ранних сроках, а потом бегаете: «Анна Ивановна, умоляю, спасите-помогите, вытащите это из меня!» Или, того хуже, рожаете, а потом отказную подписываете – и поминай как звали! Так разве плохо решить этот вопрос прямо сейчас?

– Я не буду делать аборт! – Губы затряслись, глаза повлажнели, но в моем голосе прорезался настоящий металл.

И со стула я вскочила так резво, что голова закружилась, но на такой пустяк даже внимание некогда было обратить. Еще минута, мне казалось, и эти зеленые стены упадут на меня, придушат своей злобой и каким-то замшелым отчаянием.

– Ты еще пожалеешь, дура! – прокричала мне в спину гинеколог.

А я пулей вылетела из кабинета, стремглав промчала по коридору и только на улице смогла отдышаться.

Беременность я наблюдала у другого специалиста, совершенно в другой больнице. Хоть и пришлось туда добираться каждый раз по полтора-два часа – не ближний же свет в конец города мотаться!

И о своем решении оставить мальчишек так и не пожалела.

* * *

– Знаю-знаю, – отмахнулась от меня Лампа, направившись мимо меня на кухню. – И еще я очень хочу узнать, как ты умудрилась повестись на женатого бобра! Потрудись-ка, Мария, объясниться!

– Лишь после того, как пойму, с чего это моя семья вдруг лучше меня разбирается в моей же личной жизни! – прямо-таки голосом выделила свою принадлежность и в позу «с места не сдвинусь, пока не получу свои ответы» встала.

Пусть только попробуют отвертеться!

Не знаю, отчего я решила, что мне сразу все возьмут и выложат как на духу, но на откровенный игнор никак не рассчитывала.

Сыновья сразу рьяно стали обсуждать обновление для очередной компьютерной игры, в которую рубились. А бабуля сосредоточилась на Артеме.

– И добрый вечер, господин Широкий, – кокетливо пропела она, поравнявшись с ним. – Соскучился?

– Дни считал до нашей новой встречи, ночей не спал, Лампа! – друг, как истинный джентльмен, облобызал ручку бабули, чем поднялся в ее личном рейтинге уважения сразу на пару ступенек повыше. – Вы в своей последней роли были просто божественны!

Я закатила глаза: знал, на какой кобыле подъезжать, льстец!

– Я во всех своих ролях такая, – гордо выдала она, но все же покраснела от удовольствия и не сдержала любопытства: – А какую конкретно ты видел?

Я мстительно прищурилась: вот сейчас проколется! Вряд ли Артем разбирается в киноиндустрии и театре.

– «Тысяча свиданий и один развод», – нашелся Широкий, несказанно удивив меня этим.

Он что, смотрит мыло? И чего же еще я не знаю о разлюбезном друге?

– Не главная, но вполне смотрибельная, – отмахнулась бабуля. Пощупав крепкий бицепс Артема, она выдала: – Подкачаться нужно и поменьше жрать, дорогой. После тридцати, знаешь ли, метаболизм замедляется… Того и гляди за брюшком мужественность только на ощупь будешь находить.

Я едва не расхохоталась в голос. Вот Широкому сегодня подвезло так подвезло! Со всех сторон качественно по самолюбию потоптались! Карма его настигла!

– Я учту, Евлампия Аркадиевна, – сквозь зубы процедил мужчина, которому до брюшка было, как до Эвереста пешком. – Бл-л-лагодарю за ваше беспокойство.

Благослови Господь выдержку Широкого и дантиста, что следит за его белоснежными зубами! Похоже, второму скоро прилетит много работы. Если Артем не поумерит пыл собственных челюстей, то сотрет зубы в порошок…

– Обиделся, что ли? – изогнула брови бабуля – сама невинность с виду. – Так я же любя, мальчик! Кто вам всем здесь правду-матку еще нарежет, если не честная Лампа?

Точно-точно! Эта женщина-цунами не боялась говорить, что думает, даже во времена, когда соседи о каждом чихе могли донос настрочить. Сейчас-то у нас безопасная демократия. Вот, видать, Лампе риска и не хватает, каждого «тигра» пытается дернуть за усы.

– Я совершенно не умею обижаться, – заявил Широкий с такой миной лица, что стало понятно: ему просто не на кого чувства выливать, обидчики не выживают.

– Так это же прекрасно, мой мальчик! – сверкнула глазами молодящаяся правдолюбка. – Тогда я тебе поспешу дать совет, пока ты еще можешь воспользоваться моей мудростью.

И не думайте, что она намекала на свою скорую кончину. Глава рода Князевых собиралась еще отпраздновать свое столетие богато и с помпой!

Лампа взяла эффектную паузу, чтобы все приготовились внимать ее золотым словам, а когда даже мальчишки замолкли, сказала:

– Женись, Артемочка. – Широкий сделал страшные глаза и подавился собственной слюной. Он вмиг стал багровым, и, пока пытался отдышаться, заслуженная артистка страны продолжала раздавать бесплатную мудрость: – Мышцы твои уже поплыли, глаза перестали гореть, того и гляди здоровье подведет – долго кузнечиком не поскачешь от одной молодухи к другой. А так жена будет рядом, стакан воды подаст, даже если у тебя вдруг перестанет…

– Я в прекрасной форме! – резво перебил он ее, а на лице застыло такое выражение, словно Широкий готов прямо сейчас всем доказать свои слова.

– Так разве я сомневаюсь? – спросила эта хитрая розовая лиса. – Но после тридцати время коварно! Не успеешь моргнуть, как…

– Лампа, а стань ты моей женой! – вдруг выпалил друг. – Только ты сможешь меня спасти от одиночества!

Троллинг передается воздушно-капельным путем? Похоже, ученые умы мира упустили взять на учет еще одну заразу!

Давыдов

– Вы уже приземлились, господин Давыдов? – Зуваров умел быть услужливым, когда необходимо. А сейчас от хорошего настроения нового партнера зависело, будет ли Иван вкладывать бабки в его бизнес или нет.

Иван будет. Преследуя собственные цели. Но Зуварову так легко расслабляться не стоит, пусть еще понервничает.

– Почти. – Он глянул на часы. – Через полчаса будем.

– Я вас встречу в аэропорту, поедим в моем ресторане, обговорим дела.

– Не стоит, – оборвал его Давыдов. Мужчина не собирался тратить драгоценное время на расшаркивание очередного богача. Слишком многие со дня стремительного старта его карьеры принялись усердно лизать ему булки. Иван прекрасно понимал расклад вещей в мире больших денег, здесь приняты такие отношения, но он по-прежнему ненавидел лицемерие. –  Я сам к вам подъеду, Борис Викторович. К вечеру.