В этом вполне заурядном списке выделяется один пункт – дедушка Маленького лорда Фаунтлероя. Пожалуй, это лишний раз подтверждает, что Джеки всегда тянуло к мужчинам старшего возраста, или же литературный герой напоминал ей любимого деда, которого она теперь видела редко.

Дела Черного Джека шли все хуже и хуже, и в целях экономии он переехал из отеля в квартиру с двумя спальнями и комнатой для прислуги на 74-й улице и продал два из трех автомобилей, оставив только один, «форд-меркурий» с откидным верхом. Он стал реже посещать рестораны, но любимым дочерям по-прежнему ни в чем не отказывал. Оплачивал содержание Балерины в платной конюшне, чтобы Джеки могла ездить верхом на своей любимице в Центральном парке, и обучение девочек в школе, а когда Джеки и Ли подросли, открыл для них кредитные счета в магазине Saks. По воскресеньям отец подкатывал к их новому дому, гудел под окнами и забирал дочек с собой. Они гуляли по Центральному парку с собаками, которых арендовали на день в зоомагазине, потом обедали вместе со школьными подружками девочек, ходили в кино, объедались фисташковым мороженым. Иной раз выбирались на бейсбол, или посещали бега на ипподроме в Белмонт-парке, где отец знакомил их с ведущими жокеями, или отправлялись обедать на Уолл-стрит, а однажды Черный Джек даже взял их на гостевую галерею фондовой биржи, и они видели далеко внизу толпы кричащих брокеров, которые некогда были очень важной частью отцовского мира.

Хотя Джек Бувье старался, чтобы дочери этого не заметили, его мир постоянно уменьшался. Смерть матери и развод с Джанет здорово подкосили его, оставили в нем ощущение несостоятельности. Теперь Черный Джек редко наведывался в Ласату и перестал держать там лошадей, хотя август дочери до сих пор проводили с ним, в Ист-Хэмптоне. На газетной фотографии 1941 года повзрослевшая грациозная Джеки верхом на Балерине берет барьер; в тот год она выиграла голубую розетку и приз как лучшая наездница в возрастной категории до 14 лет.

21 июня 1942 года Джанет добила бывшего мужа – вышла за человека много богаче его и выше происхождением. Ее избранником стал Хью Д. Окинклосс-второй, или Хьюди, как его обычно называли, наследник крупного пакета акций компании «Standard oil» и хозяин двух роскошных усадеб – Мерривуд (в Мак-Лине, штат Виргиния) и Хаммерсмит-Фарм (под Ньюпортом, штат Род-Айленд). Джеки и Ли случившееся застало врасплох, во-первых, потому что мать не предупредила их, а во-вторых, потому что у Джанет, по словам Ли, было по крайней мере еще два поклонника. «Помню, я просто опешила, – рассказывала Ли, – когда она [Джанет] позвонила, мы как раз гостили у деда Ли. Джеки сняла трубку, а потом сообщила: “Мама вышла замуж”. Я спросила: “За кого?” Джеки ответила: “За мистера Окинклосса”. Я ожидала услышать одно из двух других имен, но никак не “Окинклосс”, и потому вправду не поверила своим ушам. Видимо, он получил увольнительную на два дня, поскольку служил тогда на флоте, вот почему мама и отослала нас из дома…»

Фактически Джеки и Ли уже встречались с Хьюди и его старшим сыном от первого брака, Хью Д. Окинклоссом-третьим, которого все звали на русский манер Юшей; было это годом раньше, в минувшем декабре, через десять дней после того, как атака японцев на военно-морскую базу Пёрл-Харбор принудила США вступить в войну. Джанет тогда повезла девочек на экскурсию в Вашингтон. Юше, застенчивому четырнадцатилетнему подростку, приехавшему из военного училища в Гротоне на рождественские каникулы, очень понравилась двенадцатилетняя Джеки. Их объединило увлечение историей, восторг перед героями и чувство патриотизма, охватившее многих в момент эмоционального подъема, когда США вступили в войну. Джеки гадала, что будет с Францией, и даже назвала своего пуделька Голли, в честь генерала Шарля де Голля. По утрам в ту предрождественскую неделю девочки пропадали на экскурсиях. Посетили Маунт-Вернон, памятник Вашингтону, Капитолий и Белый дом. (В Белом доме Джеки успела побывать с матерью ранее в этом году и впоследствии вспоминала, каким неприветливым он ей показался.) В мемориале Линкольна они задержались, и Джеки вслух прочитала текст его инаугурационной речи, высеченный на каменной стене. Больше всего ей понравился Смитсоновский музей американской истории. «Джеки, – вспоминал Юша, – очень интересовалась культурой американских индейцев… хотя обожала также пиратов и своего горячо любимого отца, Джека Бувье, представляла себе этаким пиратом-головорезом». По иронии судьбы, напоследок они посетили Арлингтонское кладбище, где много лет спустя Джеки похоронят рядом с Джоном Ф. Кеннеди. Глядя на Могилу Неизвестного Солдата Первой мировой и на ряды белых надгробий, сестры размышляли, сколько жизней унесет новая война и не окажется ли кто-то из знакомых похороненным под такой же белой плитой. «Как здесь спокойно», – задумчиво обронила Джеки. В последний вечер, проведенный в Мерривуде, поместье Окинклоссов на берегу Потомака, Джеки пригласила Юшу приехать в Нью-Йорк на пасхальные каникулы: он мог бы остановиться у своей бабушки на Парк-авеню, а Джеки показала бы ему город.

На свадьбе своего отца и Джанет в Мерривуде Юша был шафером. Он искренне радовался появлению новых членов семьи в лице Джеки и Ли и стал для Джеки старшим братом, о котором она так мечтала. Через два дня после бракосочетания Хьюди отбыл для прохождения службы на Ямайку, а Джанет, навестив новых свекра и свекровь, вернулась с Джеки и Ли в ист-хэмптонский дом своих родителей.

Когда летом 1942 года Хью перевели в Вашингтон, Джанет вместе с дочерьми переехала в Мерривуд, и следующие несколько лет этот дом играл важную роль в жизни Джеки. Чем-то Мерривуд пленял своих обитателей. Писатель Гор Видал стал пасынком Хьюди в десять лет, после замужества своей матери Нины; в книге «Вашингтон, округ Колумбия» он описал это поместье как Лорел-Хаус и снова вспомнил его в автобиографическом «Палимпсесте». На всю жизнь он сохранил в памяти скалистые берега Потомака, поросшие деревьями: «С террасных лужаек вниз к реке вела каменистая тропка, такая крутая, что безопаснее было не идти по ней, а бежать, и конечно же я часто мчался этим головоломным маршрутом, перескакивая с камня на камень. До сих пор мне снится, как я бегу к бурлящей мутной реке».

Джеки заняла комнату, где некогда жил Гор; она говорила ему, что нашла старые рубашки с его меткой и надевала их, когда ездила верхом. Это была маленькая спальня с двумя кроватями, с персональной ванной, белую плитку на полу которой «не меняли с тридцатых», и большим окном, выходящим на лужайки, лес и реку. Позднее Джеки с мужем останавливались в этой комнате. Огромный кирпичный дом в неогеоргианском стиле напоминал Джеки поместье Тара из «Унесенных ветром». Романтичная Джеки любила природу, поэтому ей пришлось по сердцу местоположение поместья над шумным и быстрым Потомаком, среди раскинувшихся вокруг лесов. Она писала Юше: «Не знаю даже, какое из двух поместий твоего отца мне нравится больше – Хаммерсмит [-Фарм], с его зелеными полями и летними ветрами, или Мерривуд в снегах, с его рекой и скалистыми кручами…» Юша, унаследовавший от русских предков поэтическую душу, отвечал, что разделяет любовь Джеки к Мерривуду: «Это рай, где нет ни желаний, ни страхов, ни корысти, есть только стремление к любви и счастью. У этого дома есть душа, и ты, как никто другой, можешь почувствовать ее и понять, потому что я так хочу. В Мерривуде ты – настоящая, и надеюсь, ты никогда не изменишься, думаю, так оно и будет, ведь таков завет Мерривуда…»