Олег запустил коптер и гонял его по всей станции, снимая ее со всевозможных планов и ракурсов, а капитан, конечно же, возился в «Теплице». Бортинженер решил взять у него интервью с помощью коптера, заодно снимая с другой камеры, как это выглядит. Капитан самозабвенно почти час рассказывал о росте микрозелени в условиях невесомости, показывал рассаду и созревшие плоды. В общем, оба космонавта были довольны, даже Шмерлинг их не отвлекал от отдыха. Он, словно приклеенный, как сел с утра за свой ноутбук, так и провел за ним весь день. Не прерываясь даже для того, чтобы поесть или сходить в туалет. Олег, пару раз пролетая мимо, заглядывал к нему через плечо и, видя бесконечные строчки кода, лишь уважительно покачивал головой.

– Ура!!! – ближе к вечеру ворвался в привычные шумы станции крик Шмерлинга. – Можете меня поздравить!!! Первые семь грамм космического мусора пойманы и переработаны!!! – он перелетал от одной стенки к другой в попытке прыгать от радости. – Мое изобретение работает!!!

– Поздравляю, Абрам Иванович! – капитан подплыл к Шмерлингу и официально пожал ему руку. – От имени экипажа станции «Валерий Поляков», – через двадцать минут как раз назначен сеанс связи с Землей, – сможете доложить о своих успехах. А пока нам всем необходимо подготовиться к смене орбиты. Необходимо все проверить, особенно важно, чтобы все было пристегнуто, – он посмотрел на ликующего инженера. – Пожалуйста, послушайте меня, это крайне важно! Во время смены орбиты возникнет небольшая гравитация. Она практически неощутима, но любой болтающийся предмет или еще что-то может привести к катастрофе. Вы же не хотите, чтобы в самом начале ваши успехи были перечеркнуты аварией?

Шмерлинг зацепился за поручень и замер на одном уровне с капитаном:

– Я понял вас и буду вести себя хорошо.

Капитан кивнул и отправился вместе с бортинженером проверять станцию. Шмерлинг вернулся к ноутбуку и уткнулся в экран.

Спустя примерно пару часов все трое сидели в кабине грузового корабля. Капитан занял свое место, застегнул шлем и привязные ремни, и показал бортинженеру три пальца, что обозначало третий канал связи. Тот кивнул и ответил ему тем же.

– Все, я так больше не выдержу, – проговорил в рацию капитан, убедившись, что его никто не слышит. – У меня нервы сдают. Он словно трудный ребенок из старой комедии. Мы же здесь взрослые, серьезные люди! Других в космосе просто не бывает!

Бортинженер тяжело вздохнул:

– Ничего… Я так понимаю, он сейчас еще немного потестирует свои устройства, и – назад, к славе и почету!

Оба замолчали, вспоминая предшествующие пару часов. Сначала Шмерлинг, выслушав официальные поздравления из ЦУПа, пытался доказать капитану, что здесь он теперь главный, после этого он устроил истерику, отказываясь влезать в скафандр, утверждая, что это лишь «рекомендации безопасности», а не обязательные к выполнению правила. И лишь угроза, что если он не будет подчиняться командиру экипажа, то его, несмотря на все заслуги, прямо сейчас снимут с орбиты, озвученная диспетчером с Земли, смогла, наконец, утихомирить буйную голову изобретателя.

Все трое сидели в скафандрах с загерметизированными шлемами, зафиксированные в ложементах, и ждали. У капитана и бортинженера в рациях были слышны все переговоры и команды с Земли. Скафандр Шмерлинга был настроен лишь на прием сообщений от капитана, без возможности отвечать. Делать во время смены орбиты им было совершенно нечего. Орбита полностью корректировалась с Земли специалистами из ЦУПА с помощью телеметрии. Собственно, они сидели в «Буране» лишь из соображений безопасности. Корректировка сводилась к тому, что тяжелый грузовик, пристыкованный к надирному шлюзу станции, толкал ее вверх. И на случай, если что-нибудь пойдет не так, экипаж должен был сидеть в челноке.

В кино старт космического корабля в космосе обычно показывают так: зажигается какой-нибудь супердвигатель, и корабль летит всю дорогу с работающим реактивным двигателем. Физика смотрит на все это дело с легким недоумением. Зато это, конечно, красиво смотрится на экране. В жизни же все гораздо сложнее: после команды «Старт!» разгонный двигатель включается на строго рассчитанное время, чтобы дать кораблю импульс. Как только корабль достигает нужной скорости, двигатель выключается, и корабль летит на моменте инерции. Примерно на половине пути включается тормозной двигатель, давая противоположный импульс, цель которого – остановить корабль в нужном месте.

Капитан, бортинженер и сотня людей в ЦУПе все это прекрасно знали. Орбиту из-за скопления космического мусора меняли настолько часто, что никто даже не напрягался, настолько обыденной была данная процедура.

– На старт, внимание, марш! – раздался в наушниках ехидный голос диспетчера. Конечно, у экипажа на мониторах шел обратный отсчет, и они держали все под контролем, но диспетчер обязательно должен разряжать обстановку. Это тоже – часть его работы. – Как там, не укачивает?

– Заходи, проверь, – ухмыльнулся капитан, быстро просматривая бегущие по экрану строки. – Все в штатном режиме.

О том, что произошло дальше, спорили долгое время. Версии были самые различные: от диверсий и саботажа до удара со спутника вероятного противника. Но официальный ответ комиссии, расследовавшей аварию, был таков:

«Вспышка на солнце вызвала магнитную бурю силой до шестисот наноТесла и продолжительностью одна целая две десятых секунды, что вызвало сбой в системе управления двигателями».

Что именно спровоцировало эту вспышку и почему ее не смогли спрогнозировать, комиссия ответить не смогла.

Несколько сухих строк в отчете на самом деле значили следующее: как только заработал разгонный двигатель, сразу же почувствовалось притяжение. Экипаж ощутил, что они сидят внизу, на полу. Нагрузка была едва уловимая, но после невесомости ощущалась сразу.

Капитан повернул голову влево, к сидящему рядом Шмерлингу:

– Абрам Иванович, скоро заработает тормозной двигатель, и вектор притяжения изменится. Мы некоторое время будем как бы висеть на потолке. Это нормально. Не волнуйтесь. Несколько минут, и это ощущение пропадет. Мы снова окажемся в невесомости.

Боковой обзор у шлема ограничен, но изобретатель вытянул вперед руку с поднятым большим пальцем, показывая, что понял капитана. Цифры на капитанском планшете сообщали, что вот-вот начнется торможение. На секунду возникло ощущение, что они сделали «солнышко» на качелях и зависли в воздухе. Внезапно мигнул свет, и они вновь оказались на полу. Это означало только одно: тормозной двигатель вновь запустили.

– Центр! Что там у вас происходит?

Тормозной и разгонный двигатели включались и выключались. В какой-то момент, капитану даже показалось, что они работают одновременно. Пол и потолок сменяли друг друга, будто они действительно качались на гигантском аттракционе. Свет моргал, то становясь невыносимо ярким, то практически затухая. Корабль трясло, словно самолет, попавший в турбулентность. Сидящий слева от капитана Шмерлинг стукнул его по плечу, привлекая внимание. Тот включил ему рацию.

– Что