камешки сам купит. А золото можно в скупку сдать. Дело надежное. В скупках паспорта не спрашивают, деньги сразу дают.

РЖАВЦЕВ. Видишь ли, я…

ЗАЙЧИКОВА. Ой, как хорошо складывается. Только ты завтра на трезвую голову хорошенько подумай.

Снова РЖАВЦЕВ И ИНДЕЙКИН.

ИНДЕЙКИН. Когда вы сказали Зайчиковой, что знаете ювелира, вы имели в виду Захарского?

РЖАВЦЕВ. Да. Я несколько раз встречал его у Таганкина. Люда, жена Таганкина, работала в Ювелирторге, и Захарский часто бывал у них дома. По приезде в Москву я позвонил Люде. Она дала мне номер его телефона.

ИНДЕЙКИН. Вы ей объяснили, зачем он вам нужен?

РЖАВЦЕВ. Нет. Она мне сказала, что он сам мне позвонит.

ИНДЕЙКИН. И он позвонил?

РЖАВЦЕВ. Через два дня. Мы с ним встретились. Я ему объяснил, в чем дело.

ИНДЕЙКИН. Он сразу согласился?

РЖАВЦЕВ. Уговаривать его не пришлось.

ИНДЕЙКИН. Не могу понять, как он, опытный ювелир, уважаемый человек, согласился на такое дело? Риск нешуточный.

РЖАВЦЕВ. Он сказал, что его брат начал шутить с советской властью с октября семнадцатого и спокойно умер в восемьдесят восемь лет на третьем этаже собственной дачи.

ИНДЕЙКИН. И он приступил к делу?

РЖАВЦЕВ. Да. Мастер он был необыкновенный. Золотые руки. Но камни покупал по грабительским ценам. Настоящий мафиози.

ИНДЕЙКИН. Люда была в курсе дела?

РЖАВЦЕВ. Нет, в их кругу не принято интересоваться делами других.

ИНДЕЙКИН. Что дальше?

РЖАВЦЕВ. Я поехал к Елене, получил товар для переплавки, передал Захарскому. Все было хорошо, но вдруг Захарский умирает. Гром среди ясного неба.

ИНДЕЙКИН. Вы об этом рассказали Зайчиковой?

РЖАВЦЕВ. Да.

ИНДЕЙКИН. Она вам поверила?

РЖАВЦЕВ. А что ей оставалось делать! Тогда еще телефоны с большими трубками были, так она так орала, думал, трубка расплавится. Лексика у нее небогатая, но активная. Валькиными друзьями пугала. Да так, что и правда испуг взял. И я в первый раз подумал, а что, если… Подальше от всех, от барсуковых, от всяких зайчиковых… И надо же, фамилия такая милая, Зайчикова.

ИНДЕЙКИН. И тогда вы рассказали ей про камень?

РЖАВЦЕВ. А что мне оставалось делать?! Я долго не думал — и снова в Питер. Мы снова пришли в кафе.

Столик. РЖАВЦЕВ и ЗАЙЧИКОВА.

РЖАВЦЕВ. Знаю я одну бабку. Есть у нее камень ценности великой. Носит бабуля камень на груди, а о цене не догадывается.

ЗАЙЧИКОВА. Так уж ценности великой?

РЖАВЦЕВ. Бриллиант. Редкого цвета. Голубой. И что обидно: бабка на ладан дышит, родственников никаких. После смерти в казну уйдет.

ЗАЙЧИКОВА. Это плохо.

РЖАВЦЕВ. Плохо.

ЗАЙЧИКОВА. А купить-то у нее нельзя камушек этот?

РЖАВЦЕВ. Ни за что не продаст.

ЗАЙЧИКОВА. А взять без спроса?

РЖАВЦЕВ. Украсть, что ли? Не получится. Она его на груди носит и на ночь не расстается. Разве что…

ЗАЙЧИКОВА. Поняла, поняла… Расскажи, что за камень. Ты его сам видел?

РЖАВЦЕВ. Видел. Камень большой. Голубой. А красивый, глаз не оторвать.

ЗАЙЧИКОВА. Хочешь, я тебе за этот камень все долги прощу? И путевку за границу куплю? Хочу, чтобы ты за рубеж съездил, Славик.

Снова РЖАВЦЕВ И ИНДЕЙКИН.

РЖАВЦЕВ. Глазищи тогда у зайчищи загорелись. И мы договорились. Я добываю камень. Она мне покупает путевку и оплачивает камень в валюте, а я на эти деньги покупаю ей за границей всякие шмотки. Список даже приготовила.

ИНДЕЙКИН. Что дальше?

РЖАВЦЕВ. Я поехал на работу, встретился с Барсуком, надо было решить, кому ехать в Канузино. Барсук сам предложил: поеду я, ты не сможешь. Так и сделали. Утром накануне моего отлета Барсук на автобусе — в Канузино, а я — в библиотеку. Для алиби. Дело по-всякому могло обернуться. С такими людьми связался. Я нарочно прожужжал все уши нашей библиотекарше, что интересуюсь «Разбойниками» Шиллера. Я знал: если что случится, вы найдете библиотеку, где я взял книгу, и сами обеспечите мне алиби. Словом, я — в библиотеку, а Барсук — в Канузино. Как уж там у него получилось, не знаю, не интересовался. Но он снял кулон, забрал документы из шкатулки — и назад. Да так проголодался, что съел пирожок с повидлом. Но об этом он мне не доложил. Мелкий человек. Мелкие запросы. Попасться на пирожке! Встретились мы с ним в вестибюле «Метрополя».

Столик в вестибюле ресторана. За столиком РЖАВЦЕВ и БАРСУКОВ.

РЖАВЦЕВ. Где алмаз?

БАРСУКОВ. Маленький он, этот алмаз. Толку от него никакого. А вот я ознакомился с документами.

РЖАВЦЕВ. Какими документами?

БАРСУКОВ. Я у старухи взял документы.

РЖАВЦЕВ. Где алмаз?

БАРСУКОВ. Погоди. В этих документах есть наводка про желтый алмаз.

РЖАВЦЕВ. И где он, этот алмаз?

БАРСУКОВ. В Чехословакии.

РЖАВЦЕВ. Ну и что?

БАРСУКОВ. Я подумал: тебе — желтый алмаз, большой, а мне голубой — маленький.

РЖАВЦЕВ. Что ты с ним делать будешь? С алмазом? Продать не сможешь, сразу узнают, что с мокрого дела. Влипнешь. А распилишь — он всю цену потеряет.

БАРСУКОВ. Но, я так думаю…

РЖАВЦЕВ. Покажи алмаз.

БАРСУКОВ. Я его дома оставил.

РЖАВЦЕВ. Не продашь ты его никому.

БАРСУКОВ. Продам. Тому, кто за границу едет, продам.

РЖАВЦЕВ. Вот мне и продай. Хочешь, я тебе долларами заплачу?

БАРСУКОВ. Откуда у тебя доллары?

РЖАВЦЕВ. А это мое дело.

БАРСУКОВ. От Ленки, что ли?

РЖАВЦЕВ. Пусть так.

БАРСУКОВ. Сколько долларов?

РЖАВЦЕВ. Покажи алмаз.

БАРСУКОВ. Нет его со мной, честное слово.

РЖАВЦЕВ. Где документы про желтый алмаз?

БАРСУКОВ. На, возьми. Почитай. Сам поймешь.

Снова РЖАВЦЕВ И ИНДЕЙКИН.

РЖАВЦЕВ. Дал он мне письма, и мы договорились встретиться на следующий день в шесть утра напротив его дома у «Союзпечати». Потом я поехал к дому Таганкина. К тому времени он уже припарковал свой автомобиль и поднялся домой. Я открыл машину, завел и поехал на Кольцевую. Объехал кольцо два раза. Я все рассчитал. Поездка до Кольцевой, два круга по Кольцевой, возвращение до Чертаново, все это намотает двести восемьдесят километров, столько, сколько намотала бы поездка в Канузино и назад. Небольшая наводка — и Барсуку трудно отвертеться, что не он шлепнул старуху. И кто это ездил на нашей машинке в Канузино? И кто это нашу бабушку шлепнул?

ИНДЕЙКИН. У Барсукова нет прав.

РЖАВЦЕВ. Ошибаетесь. До института он работал шофером.

ИНДЕЙКИН. Этого мы не знали.

РЖАВЦЕВ. Плохо работаете.

ИНДЕЙКИН. Что дальше?

РЖАВЦЕВ. Дальше мне нужно было обеспечить себе алиби на ночь. Из «Метрополя» я позвонил Константинопольской, сказал, что хочу побеседовать о кельтских племенах. Она удивилась, но сказала: приходи. Провел я ночь у нее, изучал карту Чехословакии,