– Грейлинг, – ответил молодой человек. – Эмброуз Грейлинг.

– Инспектор Грейлинг… вы и ваш коллега должны понимать, что существуют определенные профессии, неподвластные четкому рабочему графику. Человек вынужден работать тогда, когда это необходимо, даже глубокой ночью, – добавила она, сделав плавный жест рукой. – Может быть, мы вернемся к придиркам относительно моих рабочих ограничений позже. Я позвонила в Скотланд-Ярд потому, что произошло преступление, которое нам нужно расследовать, и уверена, что вы оба хотели бы приступить к работе как можно быстрее.

– Нам нужно расследовать? – удивленно переспросил Лакворт и засмеялся. – Мисс Адлер, в этом деле нет никаких «нам». Вы и ваши спутницы дадите показания и оставите расследование нам.

– При всем уважении позволю себе не согласиться, инспектор, – возразила мисс Адлер мягким тоном. – Мы уже начали расследование.

Я восприняла это как сигнал к действию и сказала:

– Я произвела предварительный осмотр тела. Если пожелаете, введу вас в курс моих умозаключений…

– Прошу прощения, – прервал меня инспектор Грейлинг спокойным голосом, в котором слышался легкий шотландский акцент, нимало меня не удививший, так как он вполне подходил к темно-рыжему цвету густых вьющихся волос инспектора.

Я полностью переключила свое внимание на Грейлинга, заметив, что он довольно привлекательный молодой человек. На его загорелом лице виднелись веснушки, однако это не делало его похожим на невинного мальчишку. Напротив, они только подчеркивали его квадратную челюсть и крупный нос.

Неровная щетина на подбородке и небольшой порез возле левого уха: пора заточить бритву; характер нетерпеливый.

Палец, которым он сжимал карандаш, украшали порезы, ссадины, а также большой волдырь: не носит перчаток; много работает, но не без спешки и неуклюжести.

Нет обручального кольца, а одна пуговица на рукаве куртки едва держится: не состоит в браке, и в его доме не живут женщины.

Манжеты изношены, не прикрывают его тонких запястий; наряд два года как вышел из моды: пользуется одеждой, бывшей в употреблении; к высшему классу не принадлежит.

Изысканные, сложные карманные часы, но при этом носит старую одежду: ярый поклонник новомодных устройств, больше заботится о них, чем о том, как выглядит.

Грейлинг начал говорить:

– Гражданских лиц это не касается. Теперь, если вы…

– Инспектор Лакворт, инспектор Грейлинг, – прервала его мисс Адлер, – разрешите представить вам мисс Мину Холмс.

Оба джентльмена повернулись ко мне, и если бы я не была так потрясена тем, что снова оказалась в центре внимания, выражение их лиц показалось бы мне презабавнейшим. Лакворт выглядел так, словно целиком проглотил печенье, а Грейлинг поднял свой шотландский нос, будто учуял запах испортившегося хаггиса[12]. (Кстати, я придерживаюсь мнения, что хаггис всегда плохо пахнет.)

– Я полагаю… – начал Лакворт, но его прервал младший коллега:

– Холмс? Вы же не ждете, что мы в это поверим…

– Я племянница Шерлока и дочь сэра Майкрофта. Странные имена и отличные навыки в дедукции распространяются в моей семье как оспа на Хеймаркете[13].

Не знаю, откуда у меня взялась такая уверенность, но слова буквально сами соскочили с кончика языка.

– Я не представляю, откуда такая юная леди, как вы, знает о проклятье Хеймаркета, – фыркнул Грейлинг, и взгляд его серо-зеленых глаз был так холоден, что мои щеки тут же покраснели. – Но, несмотря на вашу фамилию, которую я все же приму в качестве доказательства непосредственного отношения к уважаемым господам Холмсам, ваша помощь нам не нужна. Инспектор Лакворт и я хорошо подготовлены и способны выполнять работу без вмешательства со стороны женщ… гражданских лиц.

– Чудесно, – сказала я, задрав нос. – Продолжайте.

В тот момент я пожалела, что лишена возможности сжать рукой подол юбки, чтобы тем самым придать некий гендерный акцент моей досаде. От выражения его лица, высокомерного, хоть и вежливого, меня передернуло. Но мою новую наставницу было не так-то легко запугать.

– Мы не уйдем, пока не закончим наше собственное расследование, – заявила мисс Адлер, сопроводив свои слова кивком в мою сторону, который означал, что я должна продолжать работу.

Я скользнула прочь от этого собрания.

– Ваше расследование? – усмехнулся Лакворт, когда я опустилась на колени рядом с мертвой девушкой. – Это не чаепитие, мисс Адлер, не женский салон и даже не встреча суфражисток, а место преступления, где останутся только следователи.

С трудом справившись с комом в горле, я обыскала карманы пышных юбок жертвы, пока мисс Адлер низким и спокойным голосом разговаривала с инспектором. Я не ожидала найти что-то столь же очевидное, как скарабей Сехмет, но любая мелочь могла стать зацепкой. На жертве не было украшений, за исключением гребня с топазами в темных волосах. Перчатки на руках отсутствовали.

– Ее королевское высочество позволила вам… – начал Лакворт и тут же подавился собственными словами, словно не желая сказать то, о чем впоследствии может пожалеть.

Пока между инспектором и мисс Адлер бушевала дискуссия (в широком смысле слова), я воспользовалась своим ручным фонариком, чтобы осмотреть рану на руке девушки. Заметив это, Грейлинг издал резкий возглас негодования и бросился в мою сторону. Таким образом его ботинки оказались в поле моего зрения – совсем рядом с моими ногами в широких брюках. Я сидела на корточках и заметила, что в мягком освещении музея его обувь сверкала чистотой – за исключением небольшого участка возле самых подошв, где виднелась россыпь пятен грязи. Это навело меня на мысль о чужаке и его странно чистых ботинках. Интересно, он все еще в музее?

– Мисс Холмс, это место преступления, – напомнил мне Грейлинг недовольным тоном.

– Мне это известно. Я провожу осмотр и делаю выводы. Может, сравним записи?

Инспектор посмотрел на меня сверху вниз, и свет моего маленького фонарика сверкнул в его глазах, во взгляде которых все еще читалось сильное раздражение, портившее его приятное лицо.

– Если вы считаете необходимым поделиться с нами своей информацией, я не могу вам препятствовать, мисс Холмс. Но мы с напарником способны сделать собственные выводы, – возразил он и опустился на корточки рядом со мной.

Я почувствовала исходящий от его кожи аромат свежести и лимона, заметила веснушки на крупных и умелых руках. Внезапно мне стало очень неловко в моих пыльных мужских брюках и плохо сидящем жакете. В этот момент мне захотелось перестать выглядеть как уличный мальчишка. Возможно, будь на мне другая одежда, меня восприняли бы более серьезно.