«Интересно, как у них дело продвигается, – думал император. – Надо бы наведаться в мастерскую».

Крепко помнил император, что не увидит ткани лишь тот, кто глуп и кто не своё место занимает. Насчёт себя он не сомневался, но захотелось ему проверить способности своих приближённых. А по столице уже разнеслась весть о дивных свойствах ткани, и каждому было любопытно узнать: вдруг живут с ним по соседству глупцы и тунеядцы?

«Пожалуй, пошлю сначала своего самого опытного министра, – решил император. – Человек он дельный, в чём не раз я убеждался. Нет среди моих приближённых никого мудрее и надёжнее. Уж конечно, этот министр сразу оценит по достоинству чудесную ткань».

И вот старик министр отправился в ткацкую мастерскую, где двое мошенников усердно делали вид, будто трудятся над тканью.

«Горе мне! – думал министр, таращась на пустые станки. – Ничегошеньки не вижу!»

Вслух он этого не сказал.

А мошенники вскочили с мест, подхватили старика под руки, подвели к мнимой ткани и давай расспрашивать: не правда ли, мягче и нежнее не сыщешь? Не правда ли, узор замысловатый и краски редчайшие? Бедняга министр только глазами хлопал, а сам думал: «Неужто я глуп? Если так, никто не должен заподозрить это! Неужто я для своей должности не гожусь? Нет, нет, никогда не сознаюсь я, что не вижу ткани!»

– Что же вы молчите, сударь? – спросил один из мошенников. – Разве вам нечего сказать о нашей работе?

– Дивная ткань, господа, поистине дивная, – пролепетал министр. – Что за краски! Что за узор! Обязательно похвалю вас его величеству.

– Ах, как мы рады! До чего приятно это слышать! – воскликнули мошенники и принялись обсуждать, как располагаются волокна, какой на ткани узор и в каких цветах он выполнен. Министр ловил каждое слово, чтобы передать императору всё в точности. Так он и сделал.

Скоро мошенники потребовали ещё денег, ещё шёлку, ещё золотых нитей. Всё добро опять осело у них в карманах, на станках же не появилось ни единой ниточки. Император послал взглянуть на работу ещё одного достойного советника, и с ним произошло ровно то же самое, что со стариком министром. Как ни старался сей государственный муж разглядеть ткань, ничего не увидел.

– Разве она не прекрасна? – то и дело повторяли мошенники, описывая несуществующую ткань.

«Я точно знаю: я не глупец! – думал бедняга. – Стало быть, я для своей должности не подхожу. Очень, очень странно. Впрочем, нельзя, чтобы об этом хоть одна живая душа догадалась».

И он принялся превозносить мягкость, узор и краски, а когда вернулся во дворец, доложил императору, что ткань бесподобна и что работа близится к завершению.

Теперь уже во всей столице люди ни о чём думать не могли, кроме как о чудесной ткани.

И вот император решил лично взглянуть на неё. С большой свитой, в которой были и два министра, уже видевшие ткань, император отправился в мастерскую. Мнимых ткачей он застал за работой, но увы – на станках не было ни пушинки, ни шелковинки!

– Восхитительная ткань! – в один голос воскликнули оба министра. – Взгляните, ваше величество, какой на ней узор! Пощупайте, как она мягка и шелковиста!

И они стали указывать на пустые станки, полагая, что все остальные видят ткань.

«Святое небо! – ужаснулся император. – Я ничего не вижу! Вот кошмар! Неужели я глуп? Или – нет, только не это! – неужели я не гожусь носить корону?!»

Вслух он сказал:

– Поистине эта ткань очень, очень недурна. Даю ей своё высочайшее одобрение.

Император с милостивой улыбкой воззрился на пустые станки, а его свита, которая, конечно, тоже ничегошеньки не видела, стала на все лады повторять:

– Прелестно! Восхитительно! Дивно!

Один придворный сказал:

– Ваше величество, почему бы вам не пошить из этой ткани наряд для праздника? Открыв в этом наряде праздничную процессию, вы поразите всех своих подданных и всех иноземных посланников!

Снова зашелестело по мастерской: «Прекрасно! Бесподобно! Небывалая красота!» – и всё в таком духе, а император произвёл мошенников в придворные ткачи.

Накануне праздника мошенники трудились до утренней зари. Зажгли они в мастерской шестнадцать свечей, вооружились ножницами да иглами. На глазах у любопытных, что торчали под окнами, прохвосты делали вид, будто снимают ткань со станков, кроят её и сшивают детали. Наконец, один из хитрецов провозгласил:

– Вот и готов императорский наряд!

Император явился в мастерскую со своей свитой. Мошенники, низко кланяясь, говорили ему:

– Вот панталоны. Вот сорочка. Вот жилет. Вот камзол. А вот и мантия!

Но в руках у них ничего не было.

– Наряд столь удобен и невесом, что может показаться, будто его и вовсе нет, – пояснил один плут. – Но в этом-то вся и прелесть!

– О да, – закивали императорские телохранители.

Никто из них не желал признаться, что не видит несуществующей одежды.

– Не соблаговолит ли ваше величество избавиться от старого костюма, с тем чтобы облачиться в новый? – спросил второй плут. – Пожалуйте сюда, поближе к зеркалу.

Императору ничего не оставалось, кроме как раздеться. Мошенники засуетились перед ним, словно облачая его в новый наряд. Скоро император уже вертелся перед зеркалом.

– Ах, как ловко пошит камзол! Как изящно ниспадает мантия! – заговорили стражники. – Что за ткань! Что за оттенки! Столь дивного наряда ещё на свете не бывало!

– Ваше величество, вас ждут носилки с балдахином. Пора открывать праздничную процессию, – сказал главный церемониймейстер.

– Я готов, – откликнулся император. – Взгляните-ка на мой новый наряд!

И он снова повернулся к зеркалу, якобы для того, чтоб оправить камзол.

Пажи преклонили колени и сделали вид, будто поднимают с пола длинную мантию. Очень они боялись, как бы император не усомнился в их пригодности и прочь не прогнал. Распрямились пажи, прошествовали вслед за своим повелителем, держа руки на весу, как будто была у них в пальцах волшебная ткань.

Так и двигался император во главе праздничной процессии: на носилках, под балдахином. А из каждого окна по пути следования доносились восторженные слова:

– Несравненный наряд у нашего государя! Взгляните, как ниспадает великолепная мантия!

Никто не хотел показаться глупцом, а паче того – лишиться должности! И никогда прежде не хвалили императорский наряд в столь пышных выражениях.

Вдруг раздался детский голосок:

– Да ведь государь-то голый!

– Послушайте, что говорит невинное дитя! – сказал отец мальчика, и его слова зашелестели в толпе. Передавали их сперва шёпотом, затем всё громче. Наконец, все люди в один голос воскликнули: