черна, да совесть бела». Позднее Москва полюбит другие цвета, особенно красный, сияющий на снегу, но прозвание «белокаменная» сохранится навсегда. Она испытала нашествие Тохтамыша, прибегнувшего к коварному обману, чтобы ворваться в крепость. Но, пережив разгром, в глазах всех окружающих земель Москва оставалась центром притяжения здоровых народных сил, ибо был, как отмечалось современниками, «град многолюден, град чуден, кипел богатством и славой».

Незабываемы страницы кремлевской хроники, связанные с набегом «железного хромца» Тамерлана, Тимура, известного на Руси и в окрестных восточных землях под именем Тимурленг - Тимур-Хромец, покорителя Вселенной, совершавшего грабительские походы в Индию, Персию, Закавказье…

ТИМУР, ТАМЕРЛАН. СРЕДНЕАЗИАТСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ДЕЯТЕЛЬ, ПОЛКОВОДЕЦ, ЭМИР (1336 - 1405)

Слух о приближении Тамерлана пришел в Белокаменную поздно - Железный Хромец был на Дону: «И бысть страх по всей земле Русской!» На Москве, еще не забывшей набег Тохтамыша, княжил сын Дмитрия Донского Василий I. Он собрал рати и двинулся к Оке, чтобы встретить Орду. Готовился к обороне и Кремль, куда стекался народ во множестве со всех мест. По просьбе Василия Дмитриевича митрополит Киприан послал гонцов во Владимир за общенациональной святыней - Владимирской богоматерью. Эта икона почиталась заступницей всей Русской земли. Москвитяне встретили Владимирскую далеко за посадом, на Кучковом поле… Спустя несколько дней в Кремль прискакали с берегов Оки запыленные гонцы с невероятной вестью. Бесчисленное воинство Тамерлана, простояв недвижимо на Оке две недели, покинуло русские пределы и спешно уходит на восток. Историки спорят о том, что заставило Железного Хромца, обычно сокрушавшего все на своем пути, повернуть вспять, делая упор на внутренние неурядицы в Орде. Москва же, согласно средневековой традиции, приписала бегство Тамерлана вмешательству Владимирской богоматери и не пожелала отдать заступницу в город на Клязьме. Заполучив икону, привезенную некогда в Киев из Царьграда, Москва отныне и навсегда стала общерусским политическим центром, а Кремль - символом государственной и духовной власти. Этот эпизод московской жизни нашел многочисленные отклики: в летописном повествовании, стенописных и иконных изображениях, в зодчестве - в Москве были сооружены храмы-памятники.

Каменное строительство велось медленно. Город едва оправлялся от набегов и пожаров. Летописцы заботливо отмечали каждое новое каменное здание. Наше представление о Кремле белокаменном, стены которого протянулись на расстояние свыше двух верст, будет неполным, если мы не упомянем о заполненном водой рве, отделявшем стены от площади. Воображение рисует впечатляющую картину. В самом центре многолюдного Посада возвышается, отражаясь в водах Москвы-реки, рва и Неглинной, огромный белокаменный замок-крепость, замок-остров, соединенный с городом мостами. А над высокими и толстыми стенами - крепостные башни. За ними - великокняжеские и боярские хоромы, чьи кровли живописно выделялись на московском небе. Но что по красоте могло сравниться с плавными линиями белокаменных соборов, сиявших золотом куполов! В сознании ратоборцев, пришедших на Куликово поле, главенствовал образ твердыни над Москвой-рекой. Феофан Грек, художник-философ, работавший в прославленных городах Византии и Древней Руси, видавший и Константинополь, и Халкедон, и Кафу (Феодосию), и Великий Новгород, восхищенно изображал Московский Кремль в храмовых и теремных росписях.

Кремль как он есть (в основных чертах), каким он вошел в наше сознание, был воздвигнут в конце XV - начале XVI века при Иване III Васильевиче, праправнуке Ивана Калиты. Далеко шагнули Иваны… Если Куликовской битве предшествовал белый камень Кремля времен Дмитрия Донского, то Кремль краснокирпичный или, как иногда говорят, полихромный, поднявшийся над Москвой-рекой при Иване III, государе всея Руси, в исторической памяти народа живет в происшествии, связанном с ханской басмой.

Когда к Ивану явились с требованием очередной дани ордынские послы, то государь при всех изорвал басму - грамоту, - а одного из послов повелел отпустить, чтобы тот сообщил хану остроумный ответ: «Та курица умерла, которая носила татарам золотые яйца». Метафора поразила современников и стала достоянием потомства. Изографы любили изображать позднее, как гордо и решительно рвет кремлевский властелин ханский портрет; это производило особенно сильное впечатление - ведь недавно московские князья должны были опускаться при виде басмы на колени. Иван III, великий собиратель российских земель, покончил с унизительным обычаем. Москва обрела самостоятельность, вышла на европейское поприще.

Внушительный краснокирпичный Кремль, его мощные стены, башни, терема, церкви звучали для москвичей, для всех русских людей, для приезжих иноземцев архитектурной симфонией - величавой, торжественной. Кремль - суровый, строгий, воинственный. Цепочка стен, увенчанных зубцами с бойницами, составляет треугольник. В углах - круглые и многогранные высокие башни. Остальные башни-прямоугольники - ниже. Взору человека эпохи Ивана III открывалась первоклассная крепость, не уступавшая в кирпичной укрепительной мощи выдающимся европейским сооружениям.

ВЛАДИМИРСКАЯ БОГОМАТЕРЬ. ПЕРВАЯ ПОЛОВИНА XII ВЕКА.

«ОСАДНОЕ СИДЕНЬЕ» В КРЕМЛЕ. Акварели An. Васнецова

Кремль словно перенял черты облика Ивана III, который, по наблюдению венецианского путешественника Контарини, был ростом высок, худощав, имел величественную осанку и красивую наружность. Горделивый же взор его заставлял окружающих трепетать. Но разве не такое же впечатление производил силуэт крепости над Москвой-рекой?

Когда приближался враг, то за кремлевские стены пряталось не только население всего огромного города - вместе со всею живностью и имуществом, - но и люди из дальних мест, иногда пришедшие из сел под Можайском, Звенигородом, Коломенским, Тушином… Чтобы понять, как много значили крепостные стены, взглянем на карту. Западная граница была почти под боком, она проходила через Ржев, Волок, Можайск, Верею. По теперешним представлениям эти города - ближнее Подмосковье. Но в те далекие годы они принимали первые волны, шедшие с Запада. Население устремлялось вместе со всем скарбом под надежное кремлевское укрытие. Стены спасали людей, их достаток, духовные ценности иконы, хоругви, книги. На помощь Москве князь ездил набирать ратных в Кострому, Ярославль, Суздаль…

Средневековье мыслило библейскими образами. Иноземцы, подъезжавшие к Москве, издалека видели необозримый город, напоминавший и крепость и монастырь одновременно. И путники восторженно говорили, что перед ними - Иерусалим, то есть вечный библейский город, но, въехав на улицы, увидев множество небольших деревянных домов, разбросанных среди пашен, огородов и садов, разочарованно начинали толковать, что попали не в Иерусалим, а в Вифлеем, то есть городок деревенского облика, где пасется живность, есть поля, ясли с сеном. И только когда грозным видением - своего рода красным облаком - вставали перед глазами башни и стены Кремля, вновь вспоминали о Иерусалиме.

ВИД НА КАМЕННЫЙ МОСТ И МОСКОВСКИЙ КРЕМЛЬ. НАЧАЛО XIX ВЕКА. Картина Ф Алексеева.

Восторг перед Кремлем