Эти ворота, или лучше сказать «врата», под стать броне современных танков, были настоящим произведением металлургического искусства, Даже их вид вызывал уважение, а уж массой — четыре тонны стали и свинца — они могли бы соперничать с тремя солидными джипами или шестью малолитражками.

Приводилось это чудо в движение двумя трехсотсильными электромоторами. Вот именно, приводились… Раньше. Потому что самих моторов на месте, как он и предполагал, не оказалось. Одни пустые кожухи и обрывки проводов, уходящие в стену. Нашли движкам достойное применение, значит.

Теоретически ворота можно было открыть вручную, с помощью штурвала. Но так как им не пользовались все пять лет, это была работа для Геракла, и Демьянов счел за лучшее оставить их в покое. Ему на сегодня хватит тяжелого физического труда.

Так уж получилось, что суббота 23 августа — день, поделивший судьбу каждого из них на «до» и «после», — запомнился Марии Чернышевой именно тем, что начался как самый обыкновенный нерабочий день, разве что этих нерабочих дней у нее было не так много, и она искренне радовалась каждому. Машенька не была ни «жаворонком», ни «совой». В ней лучшим образом сочетались плюсы обоих типов при полном отсутствии их минусов. Природа наделила ее феноменальной приспособляемостью — она могла придерживаться любого режима и прекрасно себя чувствовать. Могла спать три часа в сутки, могла двое суток обходиться без сна и не клевать носом; но могла и проспать хоть полдня, если нужно было выспаться наперед, например перед ночной сменой или походом на дискотеку с расчетом зажигать там до утра. В существование бессонницы девушка не верила. Это казалось ей чем-то из области фантастики. Ну как это может у человека не получиться заснуть? Абсурд, да и только.

Вставать не то чтобы очень хотелось, но лежать было уже скучно. Так ведь и вся жизнь пройдет. Начинавшийся день обещал быть интересным и наполненным новыми впечатлениями. Как и все Машенькины дни и ночи.

Все происходило в таком порядке. Девушка открыла глаза, потянулась, сладко зевнула, поворочалась с боку на бок, наконец, откинув одеяло, встала на ноги и выпрямилась. Росту в ней было около ста семидесяти сантиметров, может, чуть больше. Двигалась она с замечательной грацией здорового создания, сохранившего свою связь с природой и живущего в одном с ней ритме, без капли жеманства.

Затем она решила сделать несколько упражнений на растяжение — совсем немного, она никогда себя не изнуряла. По радио как раз заиграл какой-то бодренький мотивчик, под который только и можно, что делать зарядку.

Ноги на ширине плеч… И раз, два, три, четыре… Тянемся, тянемся, тянемся… Замечательно… Поворот… Раз, два, три, четыре… Теперь в другую сторону… Вот так, и еще… Довольно. Прекрасно.

Девушка смотрела на свое отражение в зеркале и подумала, что, наблюдай за ней кто-нибудь, ему вряд ли удалось бы остаться равнодушным. Еще в школе Чернышева немного занималась спортом, но потом поняла, что это — не для нее, ни к чему нагружать себя упражнениям и диетами; и уж тем более абсурдна мысль посвящать этому жизнь. Это уже будет каторга, тюрьма, в которой все расписано по минутам. А жить-то когда? Теперь ее занятия были сведены к пяти — десяти минутам в день, и этого вполне хватало, чтобы держать себя в тонусе.

Машенька подошла к окну и распахнула форточку. В комнату ворвался ласковый ветерок, немного пахнущий бензином, дымом и гудроном, — на проспекте шел ремонт, но в целом освежающий и бодрящий. Повинуясь порыву, она решила выйти на балкон.

Девушка вздохнула полной грудью. На улице было чудесно. После изнуряющей жары, которая началась в июне и, казалось, никогда не кончится, приятный легкий бриз казался долгожданным подарком небес.

Мир вокруг жил собственной жизнью, огромный и живой, меняющийся и неизменный. Машенька была его частью. Девушке представлялось, что если он и не создан для нее персонально, то предназначен для таких, как она, веселых и жизнерадостных людей.

Жизнь казалась Маше простой и приятной, как чашка утреннего кофе, как прогулка по летнему городу, как купание в речке жарким июльским днем или телефонный разговор со школьной подругой. Не забивая голову софистикой и казуистикой, Чернышева жила и наслаждалась этим процессом. Шестым чувством девушка понимала, что жизнь не настолько длинна, чтоб тратить ее на пустопорожние раздумья.

За окном день достиг своей наивысшей точки.

По проспекту проносились автомобили, сигналя на разный лад, слышен был и многоголосый, слитный гул шагов множества ног по нагретому солнцем асфальту тротуара. На лестничной площадке привычно бранились соседки — две древние старушки, ровесницы какой-то давно забытой войны, которым их ссоры, похоже, продлевали жизнь. За стеной проснулся соседский ребенок, заголосил, требуя внимания, а может быть, просто материнского молока. Где-то орала дурным голосом кошка, также страдающая без внимания.

Во дворе, куда выходило окно второй комнаты — залы, как она ее называла, — заливались какие-то птички, из тех, что скоро отправятся к теплым морям вслед за туристами, стремящимися захватить бархатный сезон. Одна птаха словно старалась перекричать остальных. Ее надсадное «фьють, фьють, фьють!», раздававшееся с равным интервалом в пять секунд, слегка действовало на нервы и в другой обстановке могло бы вызвать желание сделать что-нибудь с пернатой тварью, но в это прекрасное утро оно казалось как нельзя к месту. Машенька была не сильна в орнитологии и понятия не имела, как называется эта птичка, но ее пение, казавшееся таким беззаботным, почему-то вселило в ее сердце уверенность в том, что впереди — прекрасный и интересный день, полный новых впечатлений и, возможно, новых знакомств.

Да так оно, скорее всего, и будет. Катюша, ее бывшая одноклассница и лучшая подруга, которая должна зайти часиков в пять, навряд ли предложит ей провести этот день в библиотеке или музее. Скорее они купят чего-нибудь и вдвоем отправятся куда-нибудь, где можно будет кого-нибудь встретить и пропасть до самого утра. Но все, само собой, все в рамках благопристойности.

Однако сначала дела. Перво-наперво ей надо было заглянуть в ближайшее почтовое отделение и получить свой заказ. Подработка консультантом в «Международной ассоциации прямых продаж» не приносила особых доходов, но позволяла приобретать косметику для себя, любимой, с ощутимой скидкой, да еще и в кредит, с оплатой через десять дней. Говорят, что в Бразилии распространителей сети «Stratford-on-Avon» было больше, чем военнослужащих. Россия тоже приближалась к этому показателю.

Вот такие, в общих чертах, у нее были планы на выходной, выпавший в кои-то веки. Столько всего нужно было сделать. Главное, чтобы погода не испортилась. Хоть бы не было грозы, которой уже полмесяца пугали народ синоптики.

Она и так поднялась поздно, но шести часов сна ей хватило, чтобы восстановить силы. В пятницу Машенька отдежурила ночную смену в больнице и вернулась домой под утро, усталая, но не вымотанная. Работу свою она — редкий случай! — действительно любила, получая удовольствие от труда, который многим показался бы неблагодарным и, самое главное, мало оплачиваемым. Живи она одна, всей ее получки хватало бы только на квартплату плюс минимум продуктов. И это притом, что в еде она была непритязательна, обходясь без черной икры и предпочитая пиво вину и шампанскому. Периодически, конечно, зарплату ей, как и всем бюджетникам, повышали. Но через две недели после указа как по волшебству цены в магазинах и коммунальные тарифы повышались ровно настолько, что вся прибавка оказывалась съеденной.