— В нем гуляет ветер, мы ничего не можем сделать.

Я абсолютно не разбираюсь в дымоходах. Идея его прочистить принадлежала моей жене. Сама она сейчас была в Вене, на конгрессе о сновидениях, поэтому мне пришлось принимать трубочистов одному. Я за собой особенно пылкой любви к открытому камину никогда не замечал, но в моей жене уживается множество необъяснимых желаний.

— Ага, — сказал трубочист в косынке, — мы, понятно, можем приделать вам вентилятор на крыше, это решит все ваши проблемы. Всего-навсего нажимаете на кнопочку — и дымоход вытягивает всю дрянь. Но это приличные деньги.

Вентилятор на крыше стоил, должно быть, целое состояние. А состояния у нас перевелись, это раньше у нас водились состояния. Даже если бы у меня были деньги, для меня это точно вылилось бы еще в несколько утренних встреч с трубочистами.

Моя жена, разумеется, была бы счастлива, если б наш дымоход, в котором гуляет ветер, заменили на дымоход с хорошей тягой, однако перспектива еще несколько дней иметь дело с трубочистами показалась мне непреодолимым препятствием.

Я подумал, не позвонить ли жене и не посоветоваться ли с ней, но дымоход — слишком банальная вещь, чтобы из-за нее отвлекать человека, принимающего участие в конгрессе о сновидениях.

— Ладно, — сказал я, — я над этим подумаю.

Трубочисты начали стаскивать с моей мебели полиэтиленовую пленку, и тут нежданно-негаданно на меня навалилась мрачность. Они затянули этим самым полиэтиленом всю комнату, проторчали битых три часа в дымоходе, но все оказалось впустую — тяги в нем по-прежнему не было.

— Мы скоро снова увидимся, — сказал я трубочистам, словно за что-то извиняясь.

— Все обдумайте, не торопясь, — сказал один из них. — Такой вентилятор вам совсем не помешает, а то у вас гуляет ветер.

Когда они ушли, я все же позвонил в ту гостиницу, где остановилась моя жена. Я передал для нее следующее сообщение: «В дымоходе гуляет ветер, нам нужен вентилятор на крыше, но он стоит целое состояние». Мне пришлось это повторить трижды, но девушка-оператор все-таки умудрилась переспросить: «Где-где гуляет ветер?» Я решил, что совсем неплохо получить подобное сообщение после того, как проведешь целый день за обсуждением сновидений.

После этого я прочитал письмо от профессора одного парижского университета.

Уважаемый сэр, — писал он, — надеюсь, Вы помните, что во время Вашей поездки в Париж в качестве приглашенного автора некоторые студенты и преподаватели работали над переводом Вашего рассказа «Гуталин». Вы побывали на нескольких переводческих коллоквиумах. Вы не возражаете против публикации переведенного нами рассказа в университетской газете? К сожалению, мы не располагаем средствами для выплаты Вам гонорара.

Письмо пришло несколько недель назад. Я решил, что пора все-таки на него ответить.

Уважаемый профессор, — писал я, — а как Вы поживаете? Благодарю Вас, с моей памятью все в порядке. Конечно, я не забыл коллоквиумы по переводу, которые посетил во время моего пребывания в Париже. Не исключено даже, что я их никогда не забуду. Вас я тоже не забыл. После Парижа я не посетил больше ни одного коллоквиума по переводу. Участие в руководимых Вами коллоквиумах по переводу было для меня чрезвычайно вдохновляющим опытом. Разумеется, я не против публикации моего рассказа «Гуталин» в Вашей университетской газете. Жаль, что Вы не располагаете средствами для выплаты мне гонорара, ведь лекарства сейчас дороги. Не говоря уж о дымоходах с приличной тягой.

* * *

Со своей женой я познакомился как-то раз весной, в четверг; в ту пору я еще и понятия не имел о коллоквиумах по переводу и даже не догадывался об их существовании. Дело было поздним вечером. До этого я поужинал у одной своей шапочной знакомой. Она угощала меня макаронами с зеленым сыром, но блюдо не слишком удалось. Причина неудачи коренилась главным образом в зеленом сыре. Мою шапочную знакомую это довольно-таки сильно расстроило. И хотя я сам в тот период был не особенно уравновешен, я несколько раз повторил:

— Порой блюда не получаются, но в этом нет ничего страшного. Это с каждым может случиться.

Утешение приносят не оригинальные фразы, а скорее банальности, особенно если произносить их с прочувствованным видом.

Поздним вечером того же дня, точнее, в самом начале следующего я познакомился со своей женой. Я работал тогда в ночном магазине в Амстердаме. Она переступила порог со словами:

— Можно я здесь спрячусь? За мной гонятся!

В тот вечер я был в магазине один, а я не такой уж герой.

— Пожалуйста, — ответил я, — можете прятаться. Холодно на улице?

Она отрицательно покачала головой и принялась разглядывать овощную запеканку, а я стал напряженно следить за входной дверью, терзаясь мыслями, как мне себя вести, если этот негодяй обратит свою агрессию на меня. В то время меня преследовало навязчивое убеждение, что любая агрессия должна непременно обрушиться на меня, как некая субстанция, которую мы, сами того не осознавая, к себе притягиваем.

— Так я позвоню в полицию? — спросил я.

Она снова отрицательно покачала головой и ткнула пальцем в запеканку:

— Вы ее тут сами готовите?

— Нет, — честно признался я, — но я ее подогреваю, если надо.

Значительная доля моих обязанностей состояла как раз в том, чтобы подогревать разные блюда. Я здорово навострился в этом деле.

— Несколько секунд придется подождать, — сказал я своей будущей жене, после чего мы с ней совершенно синхронно посмотрели на остатки лососевого салата.

Я подумал о парне, который за ней гнался, и еще о том, что, вероятно, очень скоро я буду ползать по полу ночного магазина, собирая собственные зубы. О чем в эту минуту думала она, я не знаю. Возможно, что и ни о чем, ведь предзнаменований не существует.

Я вытер руки о фартук и стал взвешивать слова, которые собирался произнести. Но если слишком долго взвешиваешь слова, то становишься нем как рыба, а потом, не успеешь и глазом моргнуть, жизнь уже прошла, а ты так ничего и не сказал.

Мне хотелось жить, но я не знал как. Работа в ночном магазине представлялась мне лучшим способом прояснить этот вопрос. В итоге эта работа оказалась важнее и увлекательней участия в коллоквиумах по переводу. Все в конечном счете оборачивается нам на пользу.

Когда минуло четверть часа, а мерзавец, пустившийся за ней в погоню, так и не появился, я продал своей будущей жене вторую порцию овощной запеканки. Про себя я надеялся, что маньяк в один прекрасный момент все-таки появится, ведь иначе мне придется всю ночь провозиться с ней и я не смогу вовремя закрыть магазин. Вторую порцию овощной запеканки она решила тоже съесть прямо на месте.

— От погони разгорается аппетит, — заметил я.

Она кивнула с набитым ртом. Судя по всему, она задумала съесть все, что имелось у нас в магазине. Мне не очень нравилось, когда клиенты едят в зале: после этого всегда оставались кучи мусора и мне приходилось убираться. Но по распоряжению хозяина я не мог запрещать им есть у нас.