Привет, Россия — родина моя!

Как под твоей мне радостно листвою!

И пенья нет, но ясно слышу я

Незримых певчих пенье хоровое…

Как будто ветер гнал меня по ней,

По всей земле — по селам и столицам!

Я сильный был, но ветер был сильней,

И я нигде не мог остановиться.

Привет, Россия — родина моя!

Сильнее бурь, сильнее всякой воли

Любовь к твоим овинам у жнивья,

Любовь к тебе, изба в лазурном поле.

За все хоромы я не отдаю

Свой низкий дом с крапивой под оконцем…

Как миротворно в горницу мою

По вечерам закатывалось солнце!

Как весь простор, небесный и земной,

Дышал в оконце счастьем и покоем,

И достославной веял стариной,

И ликовал под ливнями и зноем!..

Поэзия

Теперь она, как в дымке, островками

Глядит на нас, покорная судьбе, —

Мелькнет порой лугами, ветряками —

И вновь закрыта дымными веками…

Но тем сильней влечет она к себе!

Мелькнет покоя сельского страница,

И вместе с чувством древности земли

Такая радость на душе струится,

Как будто вновь поет на поле жница,

И дни рекой зеркальной потекли…

Снега, снега… За линией железной

Укромный, чистый вижу уголок.

Пусть век простит мне ропот бесполезный,

Но я молю, чтоб этот вид безвестный

Хотя б вокзальный дым не заволок!

Пусть шепчет бор, серебряно-янтарный,

Что это здесь при звоне бубенцов

Расцвел душою Пушкин легендарный,

И снова мир дивился благодарный:

Пришел отсюда сказочный Кольцов!

Железный путь зовет меня гудками,

И я бегу… Но мне не по себе,

Когда она за дымными веками

Избой в снегах, лугами, ветряками

Мелькнет порой, покорная судьбе…

Последний пароход

Памяти А. Яшина

…Мы сразу стали тише и взрослей.

Одно поют своим согласным хором

И темный лес, и стаи журавлей

Над тем Бобришным дремлющим угором…

В леса глухие, в самый древний град

Плыл пароход, разбрызгивая воду, —

Скажите мне, кто был тогда не рад?

Смеясь, ходили мы по пароходу.

А он, большой, на борт облокотясь, —

Он, написавший столько мудрых книжек, —

Смотрел туда, где свет зари и грязь

Меж потонувших в зелени домишек.

И нас, пестрея, радовала вязь

Густых ветвей, заборов и домишек,

Но он, глазами грустными смеясь,

Порой смотрел на нас, как на мальчишек…

В леса глухие, в самый древний град

Плыл пароход, разбрызгивая воду, —

Скажите, кто вернулся бы назад?

Смеясь, ходили мы по пароходу.

А он, больной, скрывая свой недуг, —

Он, написавший столько мудрых книжек, —

На целый день расстраивался вдруг

Из-за каких-то мелких окунишек.

И мы, сосредоточась, чуть заря,

Из водных трав таскали окунишек,

Но он, всерьез о чем-то говоря,

Порой смотрел на нас, как на мальчишек…

В леса глухие, в самый древний град

Плыл пароход, встречаемый народом…

Скажите мне, кто в этом виноват,

Что пароход, где смех царил и лад,

Стал для него последним пароходом?

Что вдруг мы стали тише и взрослей,

Что грустно так поют суровым хором

И темный лес, и стаи журавлей

Над беспробудно дремлющим угором…

Тихая моя родина

В. Белову

Тихая моя родина!

Ивы, река, соловьи…

Мать моя здесь похоронена

В детские годы мои.

— Где же погост? Вы не видели?

Сам я найти не могу. —

Тихо ответили жители:

— Это на том берегу.

Тихо ответили жители,

Тихо проехал обоз.

Купол церковной обители

Яркой травою зарос.

Там, где я плавал за рыбами,

Сено гребут в сеновал:

Между речными изгибами

Вырыли люди канал.

Тина теперь и болотина

Там, где купаться любил…

Тихая моя родина,

Я ничего не забыл.

Новый забор перед школою,

Тот же зеленый простор.

Словно ворона веселая,

Сяду опять на забор!

Школа моя деревянная!..

Время придет уезжать —

Речка за мною туманная

Будет бежать и бежать.

С каждой избою и тучею,

С громом, готовым упасть,

Чувствую самую жгучую,

Самую смертную связь.

Русский огонек

Погружены в томительный мороз,

Вокруг меня снега оцепенели.

Оцепенели маленькие ели,

И было небо темное, без звезд.

Какая глушь! Я был один живой.

Один живой в бескрайнем мертвом поле!

Вдруг тихий свет (пригрезившийся, что ли?)

Мелькнул в пустыне, как сторожевой…

Я был совсем как снежный человек,

Входя в избу (последняя надежда!),

И услыхал, отряхивая снег:

— Вот печь для вас и теплая одежда… —

Потом хозяйка слушала меня,

Но в тусклом взгляде

Жизни было мало,

И, неподвижно сидя у огня,

Она совсем, казалось, задремала…

Как много желтых снимков на Руси

В такой простой и бережной оправе!

И вдруг открылся мне

И поразил

Сиротский смысл семейных фотографий:

Огнем, враждой

Земля полным-полна,

И близких всех душа не позабудет…

— Скажи, родимый,

Будет ли война? —

И я сказал: — Наверное, не будет.

— Дай Бог, дай Бог…

Ведь всем не угодишь,

А от раздора пользы не прибудет… —

И