Шамиль Султанов,

Я коротко скажу по поводу основных угроз, которые возникли после того, как началась эта военная операция в Сирии. Первое. Когда ты вступаешь в войну, то должен знать, кто твой противник.

Су-30CМ в Латакии

Кто наш противник в Сирии, мало кто понимает. Я чётко знаю, что ни в Генштабе, ни в ГРУ, ни в ФСБ нет чёткого представления о том, что такое ИГИЛ. Все разговоры о том, что это некий «международный терроризм», – не более чем пропаганда. Немцы в Белоруссии партизан тоже называли «террористами». А назовите их «партизанами» – и вы всё поймёте. Война с партизанами – очень сложное занятие. Что такое ИГИЛ, в таком случае? ИГИЛ, я бы сказал – это политический «квантовый феномен». Одним из «отцов» ИГИЛ являются спецслужбы Ирака, прежде всего Мухабарат Фесбият – партийная разведка и, одновременно, ядро и центр иракских спецслужб. Эти люди прекрасно знают, что делать и как делать, и построили для этого вполне эффективную структуру.

В 2013 году мы проводили исследование, и по его результатам оказалось, что вся Сирия расколота на 320 анклавов, каждый из которых представлял собой военную силу – отдельный клан, отдельное племя. 320 анклавов! Они, естественно, вступали в разного рода конфликты и коалиции друг с другом, имели контакты и с ИГИЛ, и с режимом Асада, и с кем угодно еще. Но ИГИЛ их постепенно «переваривает», примерно половина этих анклавов, более трех четвертей суннитских анклавов, уже на его стороне.

Отсюда и возникает основная проблема в любой войне с партизанами, в этом и состоит основной вопрос: «На той территории, на которой ты воюешь, – поддерживает ли местное население партизан или же не поддерживает?» Чтобы у вас не было иллюзий по данному поводу – социологические опросы населения большинства арабских суннитских стран показывают, что население поддерживает цели и задачи, декларируемые ИГИЛ. Это с нашей точки зрения ИГИЛ – террористы, а с их точки зрения – это борцы за справедливость. А «справедливость» – это высшая ценность в исламе.

И сразу же спросим себя: а за что борется ИГИЛ? За восстановление исторического арабского самосознания. Поскольку большинство современных стран, которые мы сегодня видим на карте: Ливия, Тунис, Сирия, Ирак и так далее, – их не было в истории, это плоды европейского колониализма. Но была извечная арабская мечта о едином арабском государстве, которую сейчас и реализует ИГИЛ. В Саудовской Аравии, согласно опросам, 92 % населения поддерживают ИГИЛ. Опросы «Аль-Джазиры» показывают, что в Катаре 67 % населения поддерживают ИГИЛ. Это надо учитывать.

Есть и немаловажный второй момент. Когда ты «влезаешь» в любую войну, ты тут же, в самом начале, должен определить, как ты будешь из этой войны выходить. Вопрос сейчас состоит в том, как мы будем оттуда выходить? Просто отбомбиться? Нет, не получится. Вот я сейчас смотрю на пропагандистскую картинку начала бомбардировок в Сирии. И вспоминаю события июля прошлого года, когда США начали бомбардировки ИГИЛ. Те же самые сюжеты, те же самые победоносные реляции: «Вот, мы столько-то разбомбили, столько-то бомб сбросили, столько-то террористов убили». А уже через три месяца над американцами стали смеяться: «Ребята, что-то не так. По вашим реляциям вы уже то ли 10, то ли 15 тысяч игиловцев убили – а их в реальности только прибавилось! Даже ЦРУ это признаёт».

Третья угроза, о которой стоит сказать. Сейчас, как вы знаете, внутри нашей страны начинают усиливаться претензии – и к лидеру нашему, и по поводу того, что делать. И чем дольше будет продолжаться эта ситуация в Сирии, а она неминуемо приведёт к тому, что появятся жертвы, появится кровь и так далее – тем больше будет нарастать ситуация разброда в так называемой «элите», о чём упомянул в своём выступлении Владислав Шурыгин.

И последний момент. С развитием и продвижением конфликта «вашингтонским обкомом» и другими «обкомами» будет делаться ставка на пропаганду того, что Россия является «врагом всего суннитского мира». А, поскольку 95 % российских мусульман – это именно сунниты, то можно сказать, что такая пропаганда будет распространяться и на Россию, в различных обличиях, на различных языках – и это тоже не просчитано.

Максим Шевченко,

Я считаю, что включение России в ближневосточную игру вполне своевременно – и чуть было не опоздало. Это первое. Если бы Россия дождалась падения Асада, будь он плохой фигурой или хорошей, в этих «ближневосточных шахматах», для которых, вообще-то, нет определения «хороших» или «плохих» фигур, а есть просто фигуры на доске; так вот, если бы Россия дождалась падения Асада, то у неё бы совершенно не осталось возможностей в этой игре, кроме как идти на поклон к Израилю, и тогда уже выпрашивать на коленях, будь то у Нетаньяху, у Авады или у Ликуда, возможность участия в ближневосточной игре. Это было бы абсолютной катастрофой для России, поскольку, что бы нам ни рассказывали о водородных двигателях, но именно Ближний Восток остаётся на начало XXI века той кладовой нефти и газа, ключевым энергетическим регионом, который снабжает весь мир, особенно с учетом новых, разведанных уже месторождений возле побережья сектора Газа или возле побережья Сирии.

Вытеснение России с Ближнего Востока означало бы, что Россия становится некоей третьесортной периферийной страной, которая пытается договорится с Китаем о поставках энергоносителей по сниженным ценам и, с другой стороны, имеет так и не разрешённый украинский кризис на транзитных путях с Европой, которая в это время как раз «ложится» под США в рамках трансатлантического торгового соглашения. То есть Россия становится даже не колонией.

Во-первых, я уверен, что держава, которая в XXI веке не будет присутствовать на Ближнем Востоке, не будет иметь там своего партнёра, хорошего или плохого, морального или аморального, – эта держава в XXI веке уже ничто. Это просто «пятно на карте», вся жизнь которого уже зависит от внешних игроков. Таким образом, эти 34 российских самолёта – фактор не военного присутствия, но политического. Поэтому, при всём уважении к Шамилю Загитовичу Султанову и его глубокому экспертному пониманию региона, я тут позволю с ним не согласиться. Сирия – это не только Асад и не только алавитский режим, как это нам пытаются представить пропагандисты. Алавиты, а точнее – группа алавитских военных, которые пришли в Сирии к власти, была скорее «точкой сборки» между христианским населением Сирии, опирающимся на Ливан, шиитами и суннитским большинством. И сегодня у власти в Сирии не «алавитский террористический режим», как это на разные лады поют суннитские пропагандисты, а символ того «общества согласия», что было выстроено в Сирии. Сам Башар Асад должен был признать себя суннитом, когда женился на суннитке Асме аль-Ахрас. Сирия – это не страна, а местность, территория, по которой ходил Гильгамеш, встречался с Энкиду, где возле Дамаска был похоронен Авель, где лежит внучка пророка Мухаммеда Зейнаб – эта территория является важным местом для всего исламского (и не только исламского) мира. Дамаску уже 5000 лет – это вообще самый древний из существующих ныне, «живых» городов на Земле.