Под утро Саре приснилась та самая сирена, о которой знали многие моряки и про которую до сих пор рассказывали в портовых тавернах матросские байки. Имени ее, конечно, никто уже не помнил. Жила она на этой скале лет сто назад или около того. Видения умела расставлять очень толково, поэтому вначале корабли частенько попадали на рифы возле ее скалы, и она лакомилась как припасами, которые находила в разбитых корпусах судов, так и любовью выживших после крушения моряков. Известно ведь, что у расы сирен почти не бывает мужчин, им хватает для размножения моряков, они умеют на протяжении сотен поколений не изменяться, даже если моряки и принадлежат к сильным молодым расам, например людям. Дети сирены сначала тоже кормились на этой скале, она обучала их пению и видениям, а потом они улетали, как и положено их породе.

Но однажды на эту сирену устроили охоту купцы, которые тогда ходили тут, проложив удобный путь между оконечностями континента, в разных местах далеко выдававшимися в южном направлении. Да, тогда купцы ходили тут чаще и в большем количестве, чем ныне, это Сара тоже сумела вспомнить.

Правда, другие легенды говорили, что сирена эта оказалась настолько умной и хитрой, что сумела как-то обмануть всех, кто пришел сюда с оружием, сумела выжить и даже сохранила свое место обитания… Тогда корабельщики перестали этот путь использовать, стали обходить скалу за десятки миль, чтобы не попасть под влияние сладких песен и насланных мороков, и эта торговая линия захирела. Вот тогда для сирены настали тяжелые времена. А поголодав немного, покормившись одной рыбой и соскучившись окончательно, она сама улетела куда-то… Кто-то из стариков говорил даже, что переправилась она дальше, к Южному уже континенту, к тем скалам, где обитали только мантикоры, драконы и самые дикие краснокожие нуны. Вот только что она там делала и каково ей приходилось в тех местах, никто, конечно, объяснить даже и не пытался.

Саре приснился сон, что сирена эта, дождавшись очередного корабля, почему-то не стала его ломать о скалы, а уплыла на нем в какой-то из вполне обжитых портов, влюбившись в молодого помощника капитана, который согласился на эту любовь, потому что сирена обещала ему помогать с ветрами. А с таким умением и ее удачей, разумеется, каждый пусть и молодой шкипер очень скоро должен был дослужиться до полного капитана, потому что мало найдется арматоров, которые отказали бы в повышении такому мореходу.

В общем, сон получился длинный, путаный и какой-то дурной. Сара, когда стала просыпаться окончательно, решила, что это все глупость, потому что не могло так выйти, и для сирены одного даже молодого и здорового парня было бы маловато, и к тому же слишком сирены в общем-то некрасивы и глупы. Даже умея принимать разный вид, то есть используя свое умение насылать видения, у них толком не получается этот дар использовать, чтобы поселиться на сколько-то обжитых берегах, среди цивилизованных народов…

Поднявшись на ноги, Сара обнаружила, что Таби уже давно не спит и грызет вчерашние кости. И все же для нормального перелета она была еще недостаточно сытой. Пришлось архимагичке отдать ей собственные припасы. Но когда она потянулась за водой, выяснилось, что во сне они с мантикорой эту самую флягу, сделанную из тонкого серебра, раздавили. Это было плохо, очень плохо, потому что пить перед полетом Саре хотелось. Тогда она подняла свой плащ, влажный после дождя, и выжала по примеру всех моряков всех времен влагу в рот, сдабривая это не очень чистое питье приличными глотками вина. Получилось — не очень, зато она теперь твердо знала, что до континента дотянет без приступов жажды, и к тому же почувствовала решимость и прилив сил, быть может, хмельных.

Едва солнце стало подниматься над горизонтом, Сара встала на северной оконечности площадки и бросила магический взгляд вперед. Ветер после ее колдовства перед сном, а может, и по собственной прихоти, был почти идеальный — сильный, упругий, верный ветер… Тогда она заторопилась и стала понукать Таби к полету. Та была не очень расположена подниматься для еще одного, уже четвертого за последние дни перелета, но ей пришлось покориться, пусть и не сразу.

Взлетать было непросто, они попробовали сначала, и вдруг Таби заартачилась, приостановилась, делая вид, что испугалась конца этой самой площадочки, с которой они пробовали взлететь, или засмотрелась на бьющие о скалы волны внизу, под обрывом… А Сара знала, что сердиться еще нельзя, если бы она впала в раздражение или злобу, тогда мантикора и вовсе бы решила, что ей нужно от архимагички обороняться, и не стала бы ее слушать, рычала бы, махала лапами, отбиваясь от мнимой угрозы, но ни за что бы не полетела. А ветер следовало ловить, как говорят моряки…

Поэтому Сара с деланым спокойствием отвела Таби снова в самый дальний конец площадочки и принялась пояснять:

— Ты не дури, а принимайся за дело… Пойми же, нет у нас другого выхода, и лучше взлететь сейчас, пока ветер правильный… И пока я его чувствую.

В последнем ее утверждении было немало лукавства, потому что Сара с ее возможностями, даже уставшая за последние дни, была способна почувствовать не то что ветер, который мог им сейчас помочь, но вполне могла бы определить и ветры, которые дули гораздо дальше, у других берегов континента, на полтыщи миль вокруг, но об этом мантикоре знать было необязательно.

Что и как сама мантикора при этом ощущала, Сара не разобрала, что-то было в ее состоянии невнятное, слегка тревожное… Но магичка все же справилась, заставила Таби разбежаться, на этот раз всерьез, в полный мах и скок, и они поднялись в воздух. Впрочем, тоже не вполне ловко, сначала перистые крылья мантикоры не захватывали достаточно воздуха, и она просела, спустилась, почти упала до самой воды, но затем Таби посмотрела, насколько близко они оказались и над скалами, и над водой, и тогда крылья ее заходили мерно и пусть трудно, но все же сильно, потом — еще сильнее.

Сара и перевести дух не успела, а они уже поднялись футов на двести или больше над волнами. Тогда она стала разворачивать Таби широким виражом к северу, домой… Мантикора послушалась. Теперь-то чего ей было сопротивляться? Она и сама хотела домой, в свой вольер, к сытной пище и небольшой искусственной пещерке со знакомыми запахами.

Они снова поймали ветер и понеслись, если считать на глазок, узлов под сорок. Это значило, что должны были добраться до континента и даже до Басилевсполя часов за пять, если мантикора не выкинет чего-то непотребного… И если ветер действительно окажется таким же верным, как Саре показалось вначале.

И все же это был не очень легкий перелет. Нет, до поры все шло хорошо, затем они поймали чуть более быстрый поток, уже повыше, почти в миле над водой, и еще немного выиграли в скорости, вот только…

Сара опять, как уже бывало, задремала в седле, или ей так показалось. Или вовсе она сделалась туповатой и спокойной, какой бывала сама мантикора в долгих перелетах, то есть Сара чрезмерно впечатлилась ее состоянием, восприняла Таби слишком… полностью и объемно. В общем, от этой безалаберности и однообразности она слегка отключилась. А когда пришла в себя…

Она огляделась. Все вроде бы было нормально, вода внизу отливала солнцем, чуть затуманенным высокими и размытыми после ночного ненастья облаками, Таби работала, как хороший бык — точно, выверенно, экономно и сильно. Впереди оставалось уже меньше половины пути. Но что-то же было не так, как полагалось бы… Сара собралась, очистила восприятие и лишь тогда поняла.