внизу, в той самой зале, что выходила стеклянной стеной в сад. Там был поставлен длинный стол, очень хорошо смотревшийся на фоне буйно разросшегося садика, которым можно было любоваться через отмытые стёкла. Марк решил пригласить своих друзей без жён, поскольку Мадлен не терпелось вскоре устроить собственный приём для дам.

Всё было сделано в лучшем виде, и Теодор даже отыскал трёх музыкантов во вполне приличных нарядах, которые расположились со своими инструментами в небольшой нише. Вскоре гости начали прибывать. Никто из них, кроме Филбертуса и Ренара-Амоди, не бывал раньше внутри дома, и почти все признались, что часто терялись в догадках, что же спрятано за необычным фасадом этого маленького дворца. Все восхищались домом и отмечали его необычную архитектуру и изысканность убранства, а сад за стеклянной стеной и вовсе приводил некоторых в восторг, ведь даже у тех, у кого имелся в доме такой дворик, он использовался чаще всего в хозяйственных целях и больше напоминал задний двор.

Наконец, в сопровождении Бертрана Нуаре, Дезире Вайолета и Анри Раймунда приехал король. Осмотрев нижний зал, он заметил:

— У меня во дворце нет таких высоких залов, Марк. Это неприлично, иметь что-то, чего нет у короля!

— Забирайте, — привычно пожал плечами тот, и Жоан рассмеялся.

— Если только чтоб тут же подарить его тебе обратно! Уж теперь-то ты не отвертишься от моего желания изредка заглянуть к тебе вечерком, ссылаясь на тесноту и убогость обстановки!

— Теперь мои двери всегда открыты для вас, мой король!

Они прошли в гостиную, и Жоан категорически воспротивился приглашению хозяина сесть во главе стола.

— Место во главе принадлежит хозяину, король — лишь гость! — заявил он. — Я сяду рядом, как всегда делал Арман.

И он первым уселся за стол. Гости расселись, а Марк, прежде чем занять своё место, вытащил из-за портьеры перепуганного Теодора и представил его королю и всем присутствующим. Его приняли с симпатией, а король, окинув его статную фигуру внимательным взглядом, заметил:

— Он похож на тебя, Марк.

— Особенно со спины, — усмехнулся тот. — Я всегда думал, что пошёл в отца, но, похоже, матушка влюбилась в него именно потому, что он походил на её старшего брата. Мне говорили, что Теодор — копия своего отца.

— Возможно, — кивнул король, улыбнувшись. — Будем надеяться, не только внешне.

Теодор окончательно смутился, казалось, ещё мгновение, и он просто сбежит из гостиной. Сжалившись над ним, Марк усадил его за стол рядом с Делажем и Клеманом.

Пир удался, чему способствовало и извлечённое из подвалов вино. Музыка, доносившаяся из ниши, создавала приятный фон застольным беседам. Никто не заметил, как пронеслось время, в комнату, расположенную в глубине дома, не доносился шум улицы и там не услышали звон колокола, возвестившего вторую стражу. На улице было всё так же светло, и листья кустов и деревьев в саду трепетали, отражая глянцевыми ладошками свет, льющийся с неба.

— Ты специально убрал отсюда часы, Марк? — спросил король, обняв его за плечи.

— Часы — это самая неуместная вещь в пиршественном зале, мой король. Их здесь и не было.

— Наверно уже поздно, — пробормотал Жоан. — Но мне не хочется уходить. У тебя так хорошо, и нет толп алчущих славы и денег придворных, которые вечно только и ждут возможности что-нибудь у меня выпросить. Здесь я чувствую себя в полной безопасности. Забавно, правда?

— Вовсе нет. Там вы, прежде всего, король, а здесь — наш друг и мой гость. Если не хотите уходить, оставайтесь.

— Что там у нас сегодня по протоколу, Бертран? — король взглянул на Нуаре.

— Ничего, с чем бы не разобрались без нас, — пожал плечами тот. — Мне тоже здесь нравится. В доме ведь есть гостевые спальни?

— Конечно, — пожал плечами Марк.

— Дом такой большой, — заметил Анри. — Я не ожидал такого при сравнительно узком фасаде. Похоже, он куда больше, чем соседние дома, и выходит задним фасадом на улицу принцессы Оливии.

— Этот так, — кивнул Марк. — Ширина фасадов была ограничена при застройке вдоль Королевской площади, но никто не запрещал строить в глубину до следующей улицы. И хотя большая часть домов смыкается задними стенами с соседними, выходящими на улицу принцессы Оливии, есть и такие, как этот.

— Да, твой, твоего деда и графа Клермона, который женат на сестре твоей жены, — усмехнулся Фернан де Грамон.

— Я здесь ни при чём, — усмехнулся Марк. — Просто некоторым везёт.

— Просто некоторые заслуживают такого везения, — уточнил с улыбкой Делвин-Элидир, поднимая кубок.

— Какой утончённый комплимент самому себе! — рассмеялся Ренар-Амоди.

— Не без этого, — согласился Айолин.

В этот момент на пороге зала появился лакей Модестайн в новой ливрее и отыскал глазами хозяина. Марк поманил его к себе и тот шепнул ему что-то на ухо.

— Прошу прощения, господа, я вынужден ненадолго вас оставить, — произнёс Марк, поднимаясь.

Он вышел в нижний зал и увидел там юного пажа в нарядном камзоле, который с радостным любопытством разглядывал расписной потолок. Взглянув на его расшитый лентами и кружевами наряд, Марк определил, что он служит на женской половине королевского дворца.

— Ваша светлость, — поклонился мальчик и тут же мило смутился, — Ой, простите, ваше сиятельство! — он сам засмеялся этой неловкости и протянул Марку письмо. — Я послан к вам леди Евлалией! Она просит вас немедленно явиться во дворец!

— Во дворец? Сейчас? — Марк нерешительно обернулся. — У меня в гостях король. Вряд ли я могу так просто уйти…

— Там случилось что-то важное! — на лице пажа появилось жалобное выражение. — Прочтите письмо.

Марк взял конверт и, достав оттуда надушенный лист шёлковой бумаги, пробежал взглядом по ровным строчкам, написанным очень красивым почерком с изысканными росчерками и затейливыми выносными элементами. Это явно писала женщина, но при этом она была хорошо образована и, скорее всего, занимала при тётке короля пост не фрейлины, а секретаря. Однако спустя мгновение он нахмурился, от красоты букв его отвлёк смысл письма. Дочитав, он взглянул на мальчика, смотревшего на него всё с тем же просительным выражением.

— Возвращайтесь во дворец, паж, — произнёс он. — Передайте леди Евлалии, что я приду незамедлительно, только предупрежу короля.

Направляясь в зал, он пребывал в сомнении. Ему жаль было тревожить Жоана, пребывавшего в отличном