Эрик знал, что сегодня Мардж приготовила вальдорфский салат и лосося с диким рисом – любимые блюда его матери. Он надеялся только, что Энн съест хотя бы половину порции, а не крошечный кусочек, как обычно в последнее время.

– И что же ты узнала о Лейн Хармон? – снова спросил он.

– Она вдова – ее муж погиб в автокатастрофе еще до рождения ее ребенка. Лейн – дочь Грегори Хармона, конгрессмена, о котором говорили, что у него есть все задатки для того, чтобы стать вторым Джоном Кеннеди. Но он погиб при крушении частного самолета, на котором вместе с тремя друзьями летел в загородный гольф-клуб. Лейн в ту пору было всего семь лет. Разве не ужасно, что ей дважды пришлось пережить такую потерю?

– Да, ужасно. – Эрик протянул руку и наполнил вином бокал матери. – Тебе, возможно, понравится то, что я пригласил ее поужинать вместе в субботу, и она согласилась.

На губах Энн появилась улыбка искренней радости.

– О, Эрик, это так мило! Она очень симпатичная женщина, и я отметила, что она еще и умна. С ней очень приятно общаться. Быть может, Глэди Харпер и оказывает нам услугу, но она меня пугает.

– Подозреваю, что она пугает всех, мама, даже меня, – пошутил Эрик.

Энн Беннет с любовью посмотрела на сына, сидящего по другую сторону стола. Потом глаза ее наполнились слезами.

– О, Эрик, ты просто копия своего отца. Я так часто вспоминаю о том, как мы с ним встретились – просто по счастливой случайности… Мы оба спускались в подземку по лестнице, шел дождь, и ступени были скользкими. Я оступилась и едва не упала. Паркер шел чуть позади меня. Он схватил меня за талию и прижал к себе. С этого все и началось. Он сказал мне: «Вы такая красивая. Почему мне кажется, что я вас где-то видел?» Я ответила ему, что только что устроилась секретаршей в ту же фирму, где работал он. Мы спустились по лестнице, и Паркер посадил меня на поезд. Несколько дней спустя он позвонил мне и пригласил на прогулку. Вот так все и вышло. Когда твой отец сделал мне предложение, он сказал, что в тот момент, когда его руки обвили мою талию, он понял, что никогда больше меня не отпустит. Я встречалась тогда с другим, но это не имело значения и закончилось в тот же день, когда я встретила твоего отца.

«Быть копией моего отца – это отнюдь не благословение, – подумал Эрик. – Я не могу показаться где бы то ни было без того, чтобы люди не начали на меня оглядываться». Но куда больше его беспокоило то, что мать повторяла эту историю снова и снова. Родители Эрика поженились за восемь лет до его рождения. Его матери сейчас было почти шестьдесят семь лет, и Эрик временами гадал, не начинается ли у нее ранний старческий маразм.

«Еще одна проблема», – подумал он.

– Не подать ли вам кофе в малую гостиную, миссис Беннет? – спросила Мардж, начиная убирать со стола.

«Малой гостиной» теперь именовали помещение, которое когда-то было комнатой отдыха для прислуги.

– Да, подать, – ответил Эрик.

– Я бы выпила еще бокал вина, – произнесла Энн Беннет.

Эрик нахмурился. В последнее время его мать пила слишком много вина. «Этот дом слишком мрачен и заброшен, – подумал он. – Хорошо, что на следующей неделе она переезжает в Монклер. Надеюсь, когда матушка устроится там, на душе у нее станет полегче».

Взяв мать под руку, он повел ее по коридору. Но когда они вошли в малую гостиную, Эрик вздрогнул, увидев, что на каминной полке стоит музыкальная шкатулка, которую когда-то давным-давно подарил матери отец.

Энн Беннет, приподнявшись на цыпочки, сняла шкатулку с полки.

– Я люблю слушать, как она играет. Знаю, я рассказывала, что это был первый подарок мне от твоего отца. Она выглядит дорогой, но в те дни цена ей была всего тридцать долларов. Мы оба любили танцевать. Танцующие под музыку фигурки в шкатулке – это царь Николай и царица Александра. Но ты, конечно же, это уже знаешь.

«Нет, я этого не знал», – подумал Эрик. Он помнил, что эта изящная шкатулка много лет стояла на туалетном столике матери, но никогда не слышал, как она играет.

Когда Мардж принесла на подносе кофе, Энн подняла крышку шкатулки, и фигурки обреченной четы закружились в танце.

– Не знаю, узнаёшь ли ты эту музыку, – спросила мать. – Это моя любимая песня Ирвинга Берлина. У нее вот такой припев… – Она начала негромко напевать: – «Умолкла песня, но мелодия все звучит…» Жив твой отец или нет, но наша песня не окончена и наша мелодия все звучит, – добавила она тоном, полным эмоций и не оставляющим места для возражений.

Утром в пятницу Лейн, как обычно, зашла в кабинет Глэди и с удивлением увидела, что та размышляет, глядя на образцы краски и лоскутки ткани.

Глэди начала разговор в своей обычной манере. Взяв одну из планок с образцами краски, она заявила:

– Ты была права. Этот глубокий синий цвет – слишком темный для спальни Энн Беннет. Но ты была неправа, предложив взять другой оттенок. Правильнее будет пустить по стенам белые деревянные панели, на высоту примерно в метр. Это подчеркнет синий цвет и будет смотреться весьма эффектно.

– И будет стоить дороже, – напомнила Лейн. – Вы собираетесь сделать это бесплатно?

– Конечно нет. Я подброшу эту сумму в счет, который выставлю нашей графине Ля-ля-ля. Она может себе позволить оплатить его. Я по-прежнему считаю, что этот ворюга намекнул ей изъять деньги из его фонда.

– Я займусь этим, – пообещала Лейн.

– Не спеши так. Это еще не всё.

– Извините.

Глэди взяла пять квадратиков ткани.

– Мне не нравится покрывало и занавеси, которые мы забрали из старой гостевой комнаты в особняке Беннетов. Я заказала вот это. Покрывало, подушки, кроватный подзор, подзор для трюмо, занавеси и кушетку-шезлонг. У этой несчастной женщины будет прекрасная спальня.

– И все это будет включено в счет, предъявленный графине?

– Конечно. Это будет считаться процентом от того, что она получила от Беннета.

Стараясь сдержаться и не покачать головой, Лейн направилась в свой кабинет. Сейчас Глэди примется звонить своим поставщикам и терзать их, дабы убедиться, что все работы будут выполнены вовремя, а заказы прибудут без единой задержки.

Лейн знала, что это хорошая возможность для короткого телефонного звонка матери. «Мама, наверное, сейчас уже в магазине», – подумала она. Мать Лейн владела антикварным магазином в Джорджтауне и постоянно пыталась убедить дочь переехать туда, обещая, что профинансирует ей открытие собственного дизайнерского бизнеса.

Но Лейн понимала, что еще не готова к этому. «Всего минуту назад я научилась от Глэди кое-чему новому, – размышляла она. – И, кроме того, меня не привлекает жизнь рядом с отчимом».

Мать ответила на звонок сразу.

– Лейн, я как раз собиралась звонить тебе. Как Кэти?