апельсин – ремонтник путей в ярко-оранжевой униформе;

заточка – прохождение поворота на большой скорости и торможение;

правило Г – правило ССЛ, запрещающее пьянство.

– В этом депо мы можем не соблюдать правило Г, – сказал Тривильен. – Как насчёт промочить горло? – Тривильен распахнул дверцу битком набитого бара, – Здесь всё, что душе угодно.

– А что вы обычно пьёте? – спросил Квиллер.

– Виски с содовой.

– Мне то же самое, но без виски.

Хозяин бросил на него недоверчивый взгляд и, покачав головой, налил ему полный стакан содовой. Со стаканами в руке они вышли из дому и устроились во дворике. Любитель железных дорог продолжал толковать о Ламбертаунском прогулочном поезде и о билетах ценою в пятьсот долларов.

– Сколько народу можно рассадить в вагоне-ресторане? – спросил Квиллер.

– Зараз – тридцать шесть человек. Думаю, стоит сделать две ходки – в два и в шесть. Билеты раскупят, уверен.

– Сколько будет длиться прогулка?

– Часа три туда и обратно, с остановкой во Флэп-джеке.

– А как вы собирали ваш подвижной состав?

– Шлялся по железнодорожным музеям, читал ЧД, откликался на объявы…

– Что такое ЧД?

– «Частное депо» – всё о частных железных дорогах. Но своего борова я нашёл среди металлолома в депо Содаст-сихй. Он был жутко загажен! Слезы наворачивались на глаза. Акулы из ССЛ в момент раскусили, что я на крючке, и так взвинтили цену, что у меня чуть глаза на лоб не полезли. Но мне было уже плевать; я хотел захапать этого малыша! И я его получил, правда пришлось потратить кучу денег, но зато он мой! Дизели – их не так трудно найти, а вот паровик – это паровик, для меня по крайности.

– Что вас так привлекает в них?

Коллекционер пожал плечами:

– Боров – это всего лишь топка и паровой котел на колесах, зато как он смотрится, когда катит! Сила! Моя «девятка» – это четыре-шесть-два.

– Вам придётся объяснить, что это значит, – сказал Квиллер.

Не говоря ни слова, Тривильен пошёл в комнату, где стояли экспонаты, и вернулся с фотографией «девятки» в рамочке.

– Смотрите. Четыре небольших колеса спереди держат паровоз на рельсах. А шесть больших колес с поршневыми рычагами толкают его вперед – передают энергию. Два задних находятся под топкой и кабиной машиниста. Двайт говорил мне, что вы заказали билеты на первый пробег. Скажите ему, чтобы он провёл вас по моему ЧД, – это дворец на колесах!.. Вы давно знаете Двайта?

– С тех пор, как он приехал из Центра. Это настоящий профи и отличный парень.

– Да, славный пацан… Как это он до сих пор не женился?

– А вы спросите его самого об этом, – посоветовал Квиллер, стараясь под маской добродушия скрыть досаду, вызванную бестактным вопросом. – К югу от Пикакса есть городок, который называется Вайлдкэт ,[2]– переменил он тему разговора. – Я часто задавал себе вопрос – почему. Это как-то связано с железными дорогами?

– А как же! В тысяча девятьсот восьмом в тех краях локомотив потерял управление и рухнул с моста, потащив за собой вагоны, – жуткое крушение! Старые железнодорожники об этом до сих пор судачат.

– Кто-нибудь записывал их воспоминания? – поинтересовался Квиллер. – В Содаст-сити есть железнодорожная библиотека? Остался кто в живых из старых машинистов? – Квиллера охватило хорошо знакомое волнение. Ещё бы! Небольшое исследование вопроса и несколько устных рассказов пенсионеров-железнодорожников плюс истории, оставшиеся в памяти их семей, – и книга готова! Она увлекательно расскажет об ужасных крушениях поездов, а также передаст ностальгию по Паровой эре, когда поезда казались волшебными экипажами без коней, а машинисты локомотивов – сказочными героями на колесницах, Гомер Тиббит, выросший на ферме, до сих пор вспоминает о паровозных гудках, тревожно звучавших в ночи. Он говорит, что от этих гудков становилось тоскливо и одиноко и в то же время они внушали смутные желания. Без сомнения, этот звук не сравним ни с сигналом сегодняшнего дизеля, ни с рёвом реактивных самолетов, ни с завыванием шин восемнадцатиколесного грузовика на трассе.

– Созрели насчёт поддать? – спросил хозяин. – Что до меня, я готов.

Квиллер отказался под предлогом срочной работы. А прощаясь, как бы между прочим спросил:

– Вам случалось встречаться с Тривильеном, который занимается строительством домов?

– Мой сын, – последовал ответ. – Он только-только начинает работать самостоятельно.

– Он знает своё дело? Одна моя знакомая думает его нанять.

– Хороший выбор. Он молодчина! Это я обучил его ремеслу, всем его премудростям. Обоим своим ребятишкам я сказал: «Штука в том, чтобы начать работать рано и работать много». Сам я так и сделал.

– У вас ещё один сын?

– Дочка. В школе она изучила бухгалтерский учет. Сейчас работает у меня в конторе.

Странная семейка, думал Квиллер, возвращаясь в Пикакс. Во-первых, неряшливый президент успешного семейного бизнеса. Во-вторых, ничем не примечательная обстановка в претенциозном доме. В-третьих, гнусное обращение с женщиной в отличном кресле на колёсах. Кто она такая? Для жены старовата, для матери – молода. Может, какая-нибудь бедная родственница или бывшая экономка, оставленная в доме из милости? В любом случае этот тип должен был её представить или хотя бы обратить на неё внимание. Денежный успех, перенёсший его из Содаст-сити в Вест-Мидл-Хаммок, увы, не сгладил грубость его манер.

Добравшись до Пикакса, Квиллер зашёл в супермаркет Тудла, чтобы купить замороженный обед и два килограмма нарезанных индюшачьих грудок. А очутившись дома, нисколько не удивился тому, что Юм-Юм встретила его на пороге кухни, кокетливо изгибаясь и изящно переступая передними лапками.

– Вот и она! «Мисс Кис Америка»! – воскликнул он. – А где же твой дружок? Где Коко?

Кот тут же примчался, и они с Юм-Юм, чтобы получить обед, запели дуэтом: баритональные вопли соединялись с колоратурными трелями, причём последние больше походили на визг. Квиллер нарезал кубиками любимое угощение сиамцев и красиво разложил его на их любимом блюде. Коко сразу набросился на еду, а Юм-Юм, мрачно взглянув на блюдо, отошла, понурив голову.

Квиллер встревожился. Не заболела ли она? Может, поймала и съела жука? Может, шерсти наглоталась? Или проглотила кусочек клейкой ленты? Он нежно взял кошечку на руки испросил:

– Что случилось с моей кисуленькой?

Она взглянула на него большими глазами, в которых читался упрёк.

Тем временем Коко расправился с двумя третями содержимого тарелки, оставив, по обыкновению, одну треть своей подружке. Квиллер, держа Юм-Юм на руках, поднял блюдо с пола и поставил его на кухонный стол. Юм-Юм тотчас вывернулась из объятий и с жадностью накинулась на индейку.