Деметра, бывшая не только моей матерью, но и Предводительницей всех кланов омниор Пиренейского полуострова, сражалась в тот момент с посягнувшей на ее авторитет предводительницей Клана Орлицы. Не исключено, что именно этот шабаш должен был решить исход их спора, но мне было все равно. За свою жизнь я так привыкла к бесконечным раздорам предводительниц кланов, что не испытывала к ним ни малейшего интереса.

Вскочив, я бросила Деметре вызов:

— Я никуда не поеду! Я уже сшила себе карнавальный костюм.

— Какой еще карнавальный костюм?!

— Такой! Мой! Карнавальный…

Пожалуй, голос у меня дрогнул. Кажется, при слове «карнавальный костюм» у меня задрожали колени, ведь я кощунственно нарядилась богиней, и у меня в голове даже мелькнула мысль о том, не сама ли она в отместку подсказала мне нагреть промерзшую квартиру колдовством. Напрасно надеялась я на то, что Деметра не заметит моего замешательства. Моя мать могла дать сто очков вперед любой другой колдунье и прекрасно разбиралась в причинах моего волнения.

Деметра тут же принялась шарить по комнате и очень быстро обнаружила злосчастный карнавальный костюм. Вопреки моим ожиданиям, она не разозлилась и не возмутилась, только ее пальцы слегка задрожали. Более того, я прочла в ее взгляде нечто похожее на совсем нетипичное для нее чувство — страх. Неужели Деметра способна чего-то бояться?!

Зачастую девочки считают своих матерей непогрешимыми и бесстрашными. Заметив, что Деметра боится этой богини, я испытала краткий, но болезненный укол разочарования.

— Как это взбрело тебе в голову, Селена? — пробормотала моя мать.

— Что?

— Нарядиться Баалатой?

В этот момент я поняла, что Деметра не боится Баалаты. Ведь она произнесла имя кровавой богини вслух. Скорее всего, ее испугало то, что я каким-то образом уже попала в сети этой кровожадной одиоры.

— Я в нее не верю. Поэтому так и наряжусь.

— А что ты знаешь о Баалате? — нахмурилась Деметра. — Известно ли тебе, что эта одиора из Библа[10]правила древними финикийцами, требуя от них человеческих жертв?

— Да.

— А знаешь ли ты, что Баалата — воплощение кровавого, но слабого бога Ваала,[11]чье место она заняла?

— Знаю.

— И известно ли тебе, что Баалату называли Великой Колдуньей, потому что сравниться с ней красотой могли лишь Венера и Афродита?

Естественно, я все это знала. Ведь мне твердили об этом с пеленок.

— Все это мне известно. Я знаю, что она сводила с ума мужчин и уводила их от жен. Насылала голод, гноила на корню хлеба и радовалась человеческой смерти. Вызывала из подземного Царства мертвецов. Неустанно преследовала омниор и умертвила столько их дочерей, что сравниться с ней могла лишь Кровавая Графиня Эржбета Батории.[12]Баалата пожирала маленьких омниор и полностью истребила кланы Лани, Серны и Ящерицы.

— Все это правда. Зачем же ты дразнишь ее?

— Потому, что я ее не боюсь. Я не верю в Астарту![13]

Услышав это, Деметра вышла из себя и влепила мне звонкую пощечину.

— Не смей произносить ее имен вслух!

У меня покраснела щека, но я не заплакала, хоть мне на глаза и навернулись горькие слезы. Я была гордой и не желала, чтобы мать их видела. Я высоко подняла голову и во второй раз заявила:

— Я не поеду с тобой в Кадакес!

— Дай сюда свою волшебную палочку, — сухо потребовала Деметра.

Отдавая палочку матери, я чувствовала, будто расстаюсь с частью самой себя. Причем с самой дорогой и хорошо знакомой мне частью. Отнять у колдуньи ее волшебную палочку значит очень сурово ее наказать. Кроме того, без волшебной палочки мы, омниоры, совсем беззащитны против одиор. Поэтому меня очень удивило требование матери. Как могла она вот так взять и бросить на произвол судьбы собственную дочь?!

— Ты хочешь, чтобы со мной расправились одиоры?

И тут Деметра поразила меня своим ответом.

— Какие одиоры? Ты же в них не веришь. Ведь не веришь в Баалату.

Мне стало понятно, что мать меня проверяет. Это было испытание, но я не уступила и спокойно отдала ей свою волшебную палочку.

Я не сомневалась в том, что перед отъездом Деметра туже затянет мою защиту и прочтет надо мной особенно сильное защитное заклинание. Но я ошибалась. Внезапно давившая мне на живот с самого детства теплая и плотная защита стала рассасываться и через несколько мгновений полностью исчезла.