убийство, раскрытие преступления. И тем не менее «Видение» точно так же было издателями отвергнуто; та же участь ожидала и ее первые литературные опыты, полные мистики: «Дом красавицы», «Зов крыльев», «Маленький одинокий бог». Подписанные разными, никогда не повторяющимися псевдонимами, эти творения запечатывались в большой толстый конверт и исправно уходили в издательства – и так же исправно спустя несколько месяцев, иной раз в том же конверте, возвращались по почте с пометкой «Отказано».

3.

Начинающий литератор, надо отдать Агате должное, особенно не тужит – посоветовал же Мэсси заняться «чем-то более актуальным». К тому же на личном фронте дела у восемнадцатилетней Агаты обстоят куда лучше, чем на творческом: от предложений руки и сердца нет отбою, ухажеры в загородных поместьях слетаются, как мухи на мед. Агата, как и предположил Филпоттс, живет полной жизнью: балы, скачки, регата, охота, теннис, крокет, романтические прогулки вдоль озера. И, главное, – поездки на автомобиле, и с предельной скоростью: не двадцать миль в час, как предписано тогдашними правилами дорожного движения, а все пятьдесят – как иначе завоевать водителю сердце застенчивой, погруженной в себя барышни?!

Первым в ряду пылких поклонников был бравый артиллерист, который сразу же, как вояке и полагается, перешел к планомерной осаде: звал сыграть в теннис, приглашал потанцевать, покататься на лодке по озеру («Не хотите? Тогда, может, прогуляемся по берегу?»). Уговорил Агату, что подвезет ее на своей машине на станцию. Не успела она войти в купе и, переведя дух, сказать себе: «Слава богу, отделалась!», как артиллерист ворвался в вагон вслед за ней и, едва отдышавшись, заявил, что сперва решил подождать следующей встречи, но понял, что ждать больше не в состоянии:

«Должен вам прямо сказать, я в вас безумно влюблен, слышите? Вы должны за меня выйти… Стоило мне вас увидеть, как я понял: вы – та единственная, без которой я не могу жить».

Ничего не оставалось, как сказать артиллеристу горькую правду…

Второй претендент, и тоже военный, был ростом, да и чином повыше. Тридцатипятилетний полковник семнадцатого уланского полка Болтон Флетчер познакомился с Агатой в загородном доме Клариных друзей – и времени даром, как и артиллерист, не терял. Уже на следующий день послал ей любовное письмо, а с ним – цветы, шоколад, за цветами и шоколадом последовала эмалевая брошь, а за брошью – предложение руки и сердца.

«Я была в таком восторге, – вспоминала потом Агата, – что, как ворона в басне, чуть не упала с дерева; однако стоило Флетчеру уйти, как от моих чувств ничего не осталось».

От навязчивого поклонника спасла Агату Клара: «Моя дочь слишком молода и не готова принимать судьбоносные решения. Давайте отложим этот разговор на полгода». Не получив ответа и через полгода, полковник, когда Агата и думать о нем забыла, отбил ей телеграмму, в которой раздражения было куда больше, чем любви: «Не могу больше терпеть Вашу нерешительность! Выйдете Вы за меня замуж или нет?!» Ответ не заставил себя ждать. Какой – угадать не трудно.

Третьим претендентом на руку Агаты Миллер был моряк, и не просто моряк, а моряк-подводник, увлекающийся теософией и спиритизмом Уилфред Пири, друг детства, с которым она не виделась по меньшей мере лет десять; тогда Пири был всего лишь курсантом военно-морского училища, теперь же стал лейтенантом, пусть и младшим. В «Неоконченном портрете», о котором мы еще скажем, Агата Кристи вывела его в образе Джима Гранта. Как и Болтон Флетчер, Пири сделал Агате предложение уже на третьем свидании – и был немедленно отвергнут: друг детства так другом и остался. Выслушав приговор, Уилфред насупился, тяжело вздохнул и, сказав: «Что ж, имейте меня в виду; если вам никто больше не подвернется – я всегда ваш, так и знайте», отправился с экспедицией в Южную Америку зализывать раны.

«У меня гора свалилась с плеч, – вспоминала Агата. – Я любила Уилфреда как брата, мне хотелось, чтобы ему было хорошо – но только не со мной».

«Слишком правильный, слишком порядочный, слишком заботливый… Никакой романтики», – пыталась объяснить сердобольной матери свой отказ Агата.

Но главную причину отказа она от Клары скрыла: Агата была влюблена.

Глава третья

«Я вышла замуж за любимого человека».

И придумала бельгийца с огромными усами

1.

Чем-чем, а искусством влюблять в себя представительниц слабого пола младший лейтенант Арчибальд Кристи – высокий, немного сутулый, широкоплечий шатен с голубыми глазами, пушистыми усами, густыми бровями, пристальным взглядом и пробором посередине, как тогда носили, – владел в совершенстве.

12 октября 1912 года на балу у лорда и леди Клиффорд в их роскошном особняке Агбрук-хаус в Чодли мистер Кристи, прибывший из гарнизона, расквартированного в Эксетере, танцевал только с Агатой, нашептывал ей комплименты, после бала отвез на станцию и посадил в поезд, после чего, в отличие от своих менее удачливых и расторопных предшественников, счел разумным не торопить события. Исчез из жизни Агаты не меньше, чем на неделю, а затем, «точно гром средь ясного неба» (прокомментировала Клара), без предупреждения явился средь бела дня с визитом в Эшфилд и, словно извиняясь, сбивчиво рассказал Агате, которую Клара вызвала телефонным звонком с бадминтонной площадки, что «ехал, знаете ли, на мотоцикле, увидел указатель на Торки и решил – заеду на минутку». Агата была рада вдвойне – и тому, что это Арчи, которого она не чаяла снова увидеть, и тому, что это не моряк-подводник, видеть которого ей хотелось не слишком.

Разговорились, и Агата узнала, что родился Арчи в Индии, в семье судьи, который, как и ее дед, разбился, упав с лошади. Что мать после смерти мужа вышла за Уильяма Хемсли, директора Клифтон-колледжа в Бристоле. Что сам Арчи – выпускник Военной академии в Вулвиче и (вот она, романтика, которой так не хватало ее незадачливым ухажерам!) не кто-нибудь, а авиатор, как тогда называли эту экзотическую еще профессию. Что в кармане у него, – сообщил лейтенант, скромно потупившись, – сертификат Королевского авиаклуба за номером двести сорок пять и что на днях он подал заявление в королевский авиационный эскадрон. Арчи с упоением рассказывал Агате об аэропланах, о том, какое это несказанное наслаждение – взмывать в воздух «навстречу солнцу и облакам», – и Агата живо себе представила, как она бесстрашно садится вместе с Арчи в двухместный аэроплан и надевает шлем и защитные очки, которые, какие могут быть сомнения, ей очень пойдут.

Перед уходом Арчи пригласил Агату поехать с ним в следующее воскресенье на концерт в Эксетер, а после концерта («Нет, каков наглец!» – отметила про себя Клара) выпить чаю в бристольской гостинице. Услышав, что Клара ни за что