Кира заметила меня и смутилась.

— Проснулся?

— Как видишь… Как ты себя чувствуешь?

Кира улыбнулась.

— Ты знаешь, вполне нормально! Даже удивительно! Плохо помню, что было, если честно. Помню тебя, и все…

Вспоминать тот ужас, что пережил я сам в те мгновения, совершенно не хотелось.

— Это все простуда гадкая. А теперь все прошло и больше не придет!

Кира нахмурилась.

— Что ты со мной как с ребенком маленьким?

— Извини, любимая, я случайно!

— А знаешь, — Кира вдруг перестала хмуриться и задорно улыбнулась. — Ты ведь никогда раньше не называл меня любимой! А сегодня называешь!

Странно. Я прежде ни разу даже не задумывался над тем, как ее называть, а вот сейчас понял, что она права. Все слова, которые я ей говорил, были обтекаемыми, точно так же я мог назвать практически любую знакомую девушку. Обращения: «дорогая», «красавица моя» и другие подобные этим никогда ни к чему не обязывали. А вот слово — «любимая»… Только сегодня, впервые в жизни назвав ее так, я понял, что это не просто слово — это состояние, даже, скорее, ощущение. Ощущение единства и ответственности, зависимости и слабости, но в то же время невероятной, неведомой мне до этого дня силы, словно данной мне специально для того, чтобы совершить ради нее все, что потребуется; будто способности мои удесятерились, а возможности неимоверно расширились. Ощущение это было невероятно, просто фантастически приятное!

Я хотел объяснить ей все мысли, что пронеслись у меня в голове, но не смог подобрать слов. Дыхание перехватило, и сил, которых мгновение назад казалось бесконечное множество, осталось только на короткую фразу:

— Я люблю тебя!

Она на какое-то мгновение внимательно вгляделась в мое лицо, потом, очевидно усмотрев на нем что-то ведомое только ей, подошла ко мне, нежно обняла и, слегка приподнявшись на цыпочках, сказала:

— Я знаю! Я тоже тебя люблю!

Никогда бы не подумал, что эти три простых слова могут принести столько счастья. Я принялся целовать ее лицо, волосы, шею, плечи, а она с удовольствием поворачивалась, чтобы мне было удобнее.

Я подхватил ее на руки и отнес в комнату, опустив на диван. Она не сопротивлялась, только дыхание у нее стало более горячим и учащенным.

А потом мы любили друг друга. Любили так, как никогда до этого. Мне казалось, что мы растворились один в другом, стали неким единым существом, словно и чувства, и мысли у нас слились и мы, угадывая малейшие желания этого нового объединенного существа, тут же выполняли их со всем энтузиазмом, свойственным каждому новорожденному…

После мы долго лежали обнявшись и курили, почти не разговаривая. Все внешние проблемы куда-то делись, не существовало ничего, кроме нас двоих и клубов табачного дыма над головой, которые превращали и без того темную комнату, едва освещенную тусклым светом маленькой свечки, в некое сюрреалистическое помещение.

— Сколько сейчас времени, интересно? — лениво спросил я, потягиваясь.

— Не знаю даже, — честно ответила Кира. — Часа два примерно. Электричества нет, часы отключились, а мои наручные на кухне где-то валяются…

— Два часа ночи… — протянул я. Надолго же меня вырубило…

Кира удивилась.

— Почему ночи? Два часа дня! Я проснулась к вечеру, а ты устал и уснул в кресле. Я не стала тебя будить, немного похозяйничала на кухне и опять в постель легла. А утром ты так сладко спал, что я решила тебя не трогать. Думаю, пусть спит, пока спится! Вот ты и дрых бессовестно — целых полдня! А мне так страшно было! На улице жуть что творится… Крики какие-то постоянно, выстрелы, небо черное, ничего не видно, дождь шел невероятный, думала, окна повыбивает. Сейчас вот только все закончилось, с час назад… Что происходит, Ярик?

Я вскочил на ноги. Вот это была новость! Это значит, что я был без сознания где-то сутки.

За окном разглядеть хоть что-нибудь не представлялось возможным. Я нашел свой пиджак и достал телефон. Трубка была мертвой. Не то чтобы сигнал отсутствовал, телефон был просто выключен и не реагировал ни на какие нажатия. Я проверил — аккумулятор вроде на месте, вчера трубка была заряжена полностью и за такой срок разрядиться не могла.

— Кира, дай, пожалуйста, твой телефон! — Мне в голову закралось некое крайне неприятное подозрение.

Кира кивнула, встала с постели и, закутавшись в одеяло, вышла на кухню. Вернулась она с крайне удивленным видом.

— Вот, держи, только он чего-то отключился… вроде заряжен был, странно…

Все стало потихоньку укладываться в одну картинку. Самолеты, которые падали, взорвавшийся чайник, машина, не желавшая заводиться, отсутствие электричества, теперь вот телефоны. Такое ощущение, что со вчерашнего дня перестала действовать вся электроника, полностью и целиком, словно никогда прежде и не работала. А только ли электроника?

— У тебя же вроде газовая плита? Газ есть?

Кира покачала головой.

— Нет ни света, ни газа, ни воды. Я уже проверяла, когда чай хотела поставить.

— Ты все пакеты разобрала?

— Нет, только штуки три успела.

Я взял свечку и пошел рыться в пакетах, разбросанных в прихожей, и после непродолжительных поисков обнаружил искомое. Иван вчера сложил мою часть нашего боевого вооружения в обычный пакет, а сумку забрал с собой. Пистолет, автомат, нож в кожаном чехле, патроны — все было на месте.

Захватив все это добро, я вернулся в комнату.

Кира ахнула:

— Зачем это?

— Так, на всякий случай…

Я проверил, стоял ли пистолет на предохранителе. Вроде все было в порядке, обойма на месте, рычажок сверху.

Я быстро оделся, накинул пиджак и сунул пистолет в карман.

— Пойду выйду, посмотрю, что к чему…

Кира решительно загородила дверь:

— Я тебя никуда не пущу!

Я мягко взял ее за плечи:

— Я ненадолго, любимая. И недалеко. Не можем же мы сидеть тут, ничего не понимая и не предпринимая.

— Там стреляли… кричали… женщины кричали…

— Я буду осторожен. Ты никому дверь не открывай, кроме меня. Вообще никому, даже если знакомые вдруг появятся какие-нибудь. Договорились?

Она кивнула.

— Ну вот и славно. Ты у меня умница! Ты самая лучшая!

Я нежно поцеловал ее в мягкие губы, подошел к двери и прислушался. В подъезде было тихо, а сквозь глазок при всем желании невозможно было ничего разглядеть.

Я перевел рычажок предохранителя на пистолете в положение «огонь», так, на всякий случай, и осторожно открыл дверь.

Кира стояла позади, я рукой показал ей, чтобы сразу заперлась, и выскользнул на лестничную площадку. За моей спиной тут же щелкнул замок.