Домой после этого кокаинового антракта он вернулся угрюмый и неузнаваемый, с длинными, не очень чистыми волосами и бородой. От наркотиков непроизвольное гудение стало у него почти беспрерывным. Потускнела и его речь, некогда искрившаяся остроумием. Он поговаривал о возвращении в Перу – мол, «надо доделать дело». Звучало неубедительно. Бывшие подруги под разными предлогами отказывались от свиданий. Мать пригрозила лишить его денежного содержания.

Спустившись однажды из спальни, где он продрых до пяти вечера, он был встречен матерью, которая сказала:

– Ты, милый мой, молод для кризиса средних лет. Давай бери себя в руки. Так пойдет – кончишь в дурдоме, как твой отец. Или угодишь в какую-нибудь секту «возрожденцев». Не знаю, что скучнее. И пожалуйста, перестань издавать этот противный звук!

Однажды по пути в Бостон к психиатру, на чем настояла мать, сказав, что иначе выгонит из дома и перестанет давать деньги, Ранди закинулся тремя дозами кислоты.

Это был довольно своеобразный, но по-своему логичный способ отомстить матери: увидеть под воздействием лошадиной порции ЛСД, как она уменьшается, съеживается. Ехать в Бостон по автостраде стало, однако же, сложновато. В какой-то момент он поднял глаза и узрел среди диковинных гигантских птиц, которые кружили над ним и норовили схватить и съесть, очертания спроектированной И.-М.Пеем библиотеки Джона Ф.Кеннеди, которые выделывали… ух ты… поразительные штуки. Сквозь цунами галлюцинаций до него вдруг дошло, что он ни разу там не был. Лови случай! Это было куда увлекательней, чем сидеть в обторченном виде у доктора Гольдберга, так что он свернул с шоссе – захватывающий и почти смертельный номер. Припарковался странно чем привлек внимание нескольких охранников, но ухитрился покинуть машину и войти в здание так, что его не загребли.

Он стоял в высоченном, как внутренность собора, застекленном холле, глядел на море и небо – и внезапно на него снизошло откровение всей жизни. Да! Ведь у него тоже бостонский выговор, он привлекателен, смекалист, учился в Гарварде, неприлично богат и – по крайней мере до того, как его нос начал работать кокаиновым пылесосом, – тоже был трахальщик хоть куда, вполне себе петух в любом курятнике. Он услышал голос – голос самого Дж. Ф.К.: «Вперед!»

Четыре годя спустя, после одного-двух фальстартов, Рандольф К.Джепперсон был избран в конгресс. Иной раз можно было услышать, что он купил себе кресло. Коллеги вскоре начали над ним посмеиваться, и у него появилось новое прозвище: Рандольф Неджефферсон-четвертый. Но он был твердо намерен сделать так, чтобы смеялись недолго.

Капрал Коуэн, стоя навытяжку, смотрела, как выруливает после посадки военный С-21А. Она успела навести о члене палаты представителей Р.-К.Джепперсоне кое-какие дополнительные справки. «Американский политический ежегодник» отмечал его родословную, его интерес к внешней политике (внутренняя – скука смертная). Он пустил в ход свои связи, чтобы войти в комитет палаты по контролю за использованием вооруженных сил за рубежом, который окрестили «комитетом по перенапряжению империи». Можно понять, почему он решил посетить Бесподобные Балканы.

Уж точно не для того, чтобы отовариться на обратном пути. Согласно журналу «Форбс», он был одним из богатейших депутатов конгресса: личное состояние – «более 100 миллионов долларов» (после «Великого пробуждения», как называли в семье произошедшую с Ранди метаморфозу, Адди смягчилась в денежном отношении). Это, наряду с потрясающе эффектной внешностью, сделало его самым заманчивым холостяком Вашингтона. Не один глянцевый журнал писал о нем, задаваясь вопросом: «Новый Джон Кеннеди?» У него был огромный дом в Джорджтауне, и капитан Дримпильский не ошибся, сказав, что он крутил «романы с кинозвездами». С «Тамале по-гондурасски» это длилось два года. «Вэнити фэр» привел слова его матери, назвавшей ее «гондурасской шлюхой».

Веселенький, наверно, вышел у них семейный обед в День благодарения, подумала Касс.

Она рассмотрела его фотографии. Да, можно поверить, что его какой-то там пра-пра подписал Декларацию независимости. Рост – шесть футов два дюйма, спортивный, широкоплечий, чуть-чуть этакий аист, что придавало ему трогательный оттенок уязвимости: казалось, сильный ветер может его и повалить. Светло-голубые глаза, мужественные складки на щеках, нос такой, словно его передавали из рук в руки со времен первых поселенцев. Прямо-таки ожившая скульптура работы выдающегося ваятеля. Лицо могло бы даже показаться жестоковатым, но глаза лучились и выражали смущение из-за свалившихся на человека богатств и удач. И вот он приближается собственной персоной. Ей пришлось перекрикивать медленно утихающий визгливый вой реактивных турбин.

– Конгрессмен Джепперсон, я капрал Коуэн, служба отношений с общественностью. Добро пожаловать в…

– Ничего себе названьице, правда?

– Простите, сэр?

– Гнилюк!

– Так точно, сэр. Прошу вас… наш автомобиль вон там.

Касс села на водительское место военного внедорожника, конгрессмен – на пассажирское. Его аристократическая элегантность плохо гармонировала с утилитарным аскетизмом салона.

Он улыбнулся и посмотрел на нее.

– Коуэн, вы сказали?

– Так точно, сэр.

– Симпатичная фамилия. Ирландская? Да, конечно.

– Так мне говорили, сэр.

– Между прочим, в Вашингтоне у меня есть такая машина, – сказал он. – Само собой, гражданский вариант. «Хаммер». Почти неприличное признание, правда? – Он усмехнулся. – «Позвольте вас подвезти в моем… „хаммере“».

Странная птица, подумала Касс. Обладание машиной, которая на полусотне ярдов пути тратит галлон бензина, не вязалось с его, по словам ежегодника, «твердой позицией защитника окружающей среды».

Словно прочитав мысли Касс, он добавил:

– Вообще-то я на нем не езжу. Просто держу у себя. Так, знаете… на всякий случай.

– На всякий случай, сэр?

– Простите, как вас зовут?

– Кассандра…

– Вы как-то неуверенно ответили, – улыбнулся он. – Свидетельство о крещении у вас с собой? Давайте проверим.

– Касс. Сэр. – Она улыбнулась в ответ.

– Знаете что, Кассэр… если вы перестанете называть меня сэром, из-за чего я чувствую себя столетним стариком, я начну называть вас Касс. Идет?

– Согласна.

– Рад с вами познакомиться, Касс. – Он посмотрел в окно. – Тоскливо тут, однако.

– Извините, что я одна, – сказала Касс. – Из Пентагона сообщили, что вы не хотите большого количества сопровождающих. Капитан был бы рад…

– Нет-нет-нет, все отлично. Ненавижу сви-иты, – протянул он издевательски. – Ведь дошло уже бог знает до чего. Господи, вы случайно не видели кортеж нашего президента в Пекине на той неделе? Пятьдесят четыре машины! Вот оно, перенапряжение империи. Растягивание сверх возможностей. Один лимузи-и-и-ин чего стоит. Хватит, я вас умоляю! Чем все это может кончиться?