Едва Робинзон принялся за работу, как вздрогнул от страха и удивления: в синем небе поднималась тонкая струйка белого дыма. Дым виднелся там же, где и в прошлый раз. Робинзон испугался, подумав, что все эти надписи на острове могут привлечь индейцев. Он бежал вместе с Тенном к крепости и проклинал свою затею. А тут еще произошел случай, вообще-то нелепый, но показавшийся Робинзону дурным знаком: один из самых смирных козлов, испуганный их неожиданным бегом, опустил голову и бросился на Робинзона. Тот успел увернуться, но Тенн, отброшенный, словно мяч, с воем покатился в заросли папоротника.

Только Робинзон заперся с Тенном в крепости, положив на место камни и подняв мост, как усомнился, разумно ли поступил. Если индейцы заметят на острове его следы и решат взять крепость приступом, на их стороне будет не только численное превосходство, но и неожиданность. Зато какое было бы облегчение, если бы они, поглощенные своим кровавым ритуалом, не заметили Робинзона! Ему нужна была ясность. Он схватил одно из ружей, засунул за пояс пистолет и направился вдоль леса к берегу в сопровождении хромающего Тенна. Правда, ему пришлось вернуться за подзорной трубой…

На песке опять лежали три пироги. Круг людей у костра был шире, чем в прошлый раз, и Робинзон разглядел в подзорную трубу, что это другие индейцы. Два воина уже возвращались от костра, побросав туда останки разрубленной жертвы. И тут произошло нечто совершенно неожиданное для подобных ритуалов. Колдунья, сидевшая на земле, вдруг поднялась, побежала к одному индейцу, протянула к нему свою костлявую руку и открыла рот, чтобы обрушить на него град проклятий. Неужели в этот раз будет и вторая жертва? Индейцы явно колебались. В конце концов, один из них с мачете в руке направился к виновному, которого уже приподняли и бросили на землю соседи по кругу. Мачете взлетело, и кожаная повязка упала на песок. Когда нож был готов опуститься на обнаженное тело, несчастный вдруг вскочил и бросился к лесу. В подзорную трубу Робинзону казалось, что индеец, преследуемый двумя другими, прыгает на месте. На самом деле, он бежал с удивительной скоростью прямо на Робинзона. Индеец был не крупнее своих соплеменников, но гораздо стройнее и сложен будто специально для бега. Темнее остальных, он больше походил на негра, чем на индейца. Наверное, из-за этого-то его и выбрали, ведь в любом человеческом сообществе тот, кто не похож на других, всегда под угрозой.

Беглец по-прежнему приближался, все дальше отрываясь от преследователей. Робинзон был уверен, что его не видно с берега, иначе он подумал бы, что индеец заметил его и бежит к нему за помощью. Надо было что-то решать. Через мгновение три индейца столкнутся с ним нос к носу и, возможно, объединятся, выбрав жертвой его! Как раз в этот момент Тенн грозно залаял. Проклятое животное! Робинзон бросился на пса, обхватил его за шею и зажал пасть левой рукой, кое-как удерживая ружье правой. Он прицелился в грудь первому преследователю, который был в тридцати метрах от укрытия, и нажал на курок. Во время выстрела Тенн попытался вырваться. Ружье дрогнуло, и, к удивлению Робинзона, на песок упал второй преследователь. Тот, который бежал перед ним, остановился, вернулся к телу товарища, нагнулся, поднялся, посмотрел на ближайшие заросли и со всех ног помчался назад к соплеменникам.

В нескольких метрах от этого места, в зарослях карликовых пальм, индеец-беглец, лежа лицом на земле, на ощупь нашел ногу Робинзона и поставил ее себе на затылок в знак покорности.

Робинзон и индеец провели ночь в крепости, прислушиваясь к шорохам ночного леса. Каждые два часа Робинзон посылал Тенна на разведку, чтобы тот лаял, если кого-нибудь заметит. Каждый раз пес возвращался, так и не подняв тревоги. Индеец, облаченный в старые матросские штаны, которые Робинзон заставил его надеть, был как пришибленный. Он все не мог оправиться после пережитого ужаса и был поражен непривычным видом строения, в котором оказался. Робинзон дал ему лепешку. Индеец оставил ее нетронутой, но зато все время жевал дикие бобы. Робинзон не понимал, где тот мог их раздобыть. Перед самым восходом индеец заснул на куче сухих листьев, прижав к себе пса. Робинзон был знаком с индейским обычаем использовать домашних животных как живое одеяло для защиты от ночного холода. Однако он удивился терпению обычно нелюдимого Тенна.

Может быть, индейцы ждут рассвета, чтобы напасть? Робинзон взял пистолет, два ружья, как можно больше пуль и пороха, выбрался за укрепление и дошел до берега, огибая дюны.

Берег был пуст. Три пироги и их хозяева исчезли. Трупа индейца, которого он застрелил накануне, тоже не было. На земле остался лишь черный круг от ритуального костра, кости перемешались с углями. С чувством невероятного облегчения Робинзон положил оружие на песок. Его так и затрясло от неудержимого, беспричинного нервного смеха. Остановившись, чтобы перевести дыхание, он понял, что смеется впервые с момента крушения «Виргинии». Вероятно, теперь он снова мог смеяться, ведь у него наконец появился товарищ. И он пустился бежать, потому что его вдруг осенило: «Избавление»! Все это время он обходил стороной место, где его постигло такое жестокое разочарование. Однако судно должно еще стоять там в ожидании рук, достаточно сильных, чтобы перетащить его на берег. Хорошо бы этот индеец помог Робинзону спустить «Избавление» на воду; да и его знание островов будет не лишним.

Подойдя к крепости, Робинзон увидел, как совершенно голый индеец играет с Тенном. Его рассердило бесстыдство дикаря и то, что тот успел подружиться с его собакой. Снова надев на него штаны, Робинзон повел индейца к «Избавлению».

Все вокруг густо заросло дроком, и казалось, что суденышко плывет по морю желтых цветов. Мачта упала, доски кое-где повылезли из палубы — видимо от сырости, — но корпус, похоже, был цел. Тенн, бежавший впереди, сделал несколько кругов по поляне. Потом одним прыжком вскочил на палубу, и она тут же провалилась под ним. Пес на глазах Робинзона с испуганным визгом исчез в трюме. Он подбежал к кораблю и увидел, как при каждой попытке Тенна выбраться из ловушки от палубы отваливаются целые куски. Индеец положил руку на борт, сжал ее и, снова раскрыв, показал Робинзону: на ладони была красная труха, которую тут же подхватил порыв ветра. Индеец расхохотался. Тогда Робинзон слегка ударил ногой по борту. В воздух поднялось облако пыли, а в досках теперь зияла огромная дыра. Термиты полностью сгрызли «Избавление». С ним было покончено.

Робинзон долго думал, как назвать индейца. Он не хотел давать ему христианское имя до тех пор, пока не представится возможность его окрестить. В конце концов он решил назвать дикаря в честь того дня, когда нашел его. Теперь второго обитателя острова звали Пятница.

Через несколько месяцев Пятница уже достаточно овладел английским языком, чтобы понимать приказы своего господина. Он научился пахать землю, боронить, сеять, пересаживать, полоть, косить, жать, молотить, молоть зерно, месить тесто и печь хлеб. Еще он умел доить коз, делать сыр, собирать черепашьи яйца и жарить из них яичницу, складывать одежду Робинзона и чистить ему башмаки. Он стал идеальным слугой. Вечером он облачался в ливрею и подавал губернатору ужин. Затем он клал в постель Робинзону железную грелку с углями, а сам вместе с Тенном укладывался спать на подстилке перед дверью.