—Смутно,— признался тракторист.

—Пришел сюда, начал буянить, бабушку разбудил, скандал устроил, и меня лапать начал. Вот тебя и угомонили.

—Вибач, Владка я не хотив,— сокрушенно признался парень.— Выпыв богато, зовсим дураком став.

—Домой иди, ухажер,— отмахнулась девушка.— Протрезвеешь, поговорим.

—А це хто?— кивнул тракторист на меня.

«Вот Отелло деревенский»,— раздраженно подумал я.— «Сейчас опять приревнует, и придется по второму кругу ему морду чистить».

—Брат мой, троюродный,— быстро сказала девушка,— проезжал, заехал проведать.

—А чому я про нього в першый раз чую?— парень кинул подозрительный взгляд в мою сторону.

—Слушай, Вася,— разозлилась Влада.— Ты мне кто такой, муж, жених, чтобы я перед тобой отчитывалась? Нет, и никогда им не будешь. Топай отсюда в темпе, пока я не разозлилась и тебе ещё поленом по хребту не добавила.

—Гаразд,— парень окинул меня тяжелым взглядом и резко вырвал руку.— Потим поговорымо.

Он прошагал к забору, открыл калитку, и чуть пошатываясь, побрел к видневшимся в отдалении крышам домов.

—Фухх,— с облегчением выдохнула девушка.— Как же он меня задолбал, жених недоделанный.

—Бывает,— философски заметил я.— В милицию хоть не побежит жаловаться?

—Васька-то?— усмехнулась Влада.— Никогда. На него уже два протокола составляли за мелкую хулиганку и дебош. Милицию не переваривает. А с тех пор, как прошлый участковый у Кондратьевны и Федоровны самогонные аппараты конфисковал и банки с пойлом, вдвойне ненавидит. Наших районных милиционеров он иначе, как «гнидами красноперыми» не называет. И вообще, у нас в поселке к ним плохо относятся. Прежний участковый много чего натворить успел. А после того, как с пьянством бороться начали и аппараты конфисковывать, вся деревня его ненавидит. А к новому пока что присматриваются. Общаться по душам никто не спешит.

—Понятно,— задумчиво проговорил я. Похоже, удачно заехал. В украинский аналог сицилийской деревни с своей алкогольной «омертой». Иллюзий я, конечно, не питал. Если милиции будет нужно, всё раскопают. Но при таком отношении местного населения к органам правопорядка на это уйдёт время. Мне сейчас главное, чтобы никто впереди паровоза, товарищам милиционерам докладывать не побежал. А завтра приедет доктор, перевезем Саню, и ищи ветра в поле. Конечно, не исключено, что потом выйдут на след, но товарища, спасшего меня от пули, я бросить одного в незнакомом доме не мог. И уехать, не убедившись, что с ним всё в порядке, тоже.

—Пойдем в дом,— девушка дотронулась до моей руки.— Чего на улице стоять?

—Пошли,— согласился я.

—Чаю будешь?— спросила Влада, когда мы зашли в тамбур.

—С большим удовольствием.

—Тогда снимай кроссовки и проходи в комнату, а я к бабушке загляну и чайник поставлю.

—Хорошо.

Через несколько минут мы уже сидели за столом. Исходящий паром чайник был торжественно водружен на гипсовую подставку. Рядом с ним примостилась тарелка с сушками и пряниками. А дальше стоял пузатенький чайничек с заваркой.

—Ты чай-то пей. Это индийский, настоящий. Мне в больнице один пациент банку подарил,— напомнила девушка.— Пряники и сушки бери. Они ещё не успели зачерстветь. Вчера только в нашем магазине купила.

—Ага, спасибо,— кивнул я. Подхватил сушку, взял чашку за ручку, отхлебнул напиток. Помедлил, ощущая как по телу волной расходится приятное тепло Хрустнул сухой, рассыпавшейся во рту мелкими крошками сушкой и ухмыльнулся:

—Как будто дома на кухне сижу. Горячий чай, сушки, рядом красивая девушка. Что ещё надо человеку для счастья?

—Не знаю,— улыбнулась Влада.— Слушай, я даже имени твоего не знаю. Как тебя зовут?

—Михаил,— представился я.— Как Лермонтова, Кутузова и Ломоносова.

—Ну да,— усмехнулась девушка.— Гомер, Мильтон и Паниковский.

—Владислава,— я сделал надменное лицо.— Не нужно пошлых намёков. Моё имя возникло в Древней Иудее. Переводится, как «Богоподобный» или «Равный богу».

—Ты его случайно не с Мойшей перепутал?— откровенно развеселилась девчонка.— А то, что-то образ Господа в твоём исполнении очень странный получается. Больше на урку похожий. У нас таких богоподобных в наколках половина деревни ходит.

—шутливо продекламировал я.

—Интересный ты парень, Миша,— медленно произнесла Влада, как-то по-особенному рассматривая меня.— На вид, бандюга и уголовник, а «Рубаи» наизусть знаешь. Кто бы мог подумать? Если бы мне такое рассказали, не поверила.

—Ты читала Омара Хайяма?— удивился я.

—Конечно, не держи меня за дуру,— фыркнула девушка.— Очень люблю поэзию с детства. У меня, между прочим, мама учителем литературы была.

Девчонка погрустнела, вспомнив о чём-то своем. Я благоразумно не стал развивать тему, и с чувством произнес:

—Я знаю мир: в нём вор сидит на воре.

Мудрец всегда проигрывает в споре, с глупцом.

—Бесчестный — честного стыдит,— подхватила Влада.— А капля счастья тонет в море горя.

Уголки губ медсестры дрогнули, расходясь в улыбке, а лицо посветлело:

—Здорово.

—А эти стихи помнишь?— я прикрыл глаза:

—с торжеством добавила девушка.— Грибоедова стыдно не знать. Его в школе проходят.

—Знаю,— кивнул я,— у нас хорошая учительница литературы была. Любовь к классикам на всю жизнь привила. Только вот уверен, три четверти твоих ровесниц даже не вспомнят эти строки. Будут стоять, хлопать глазами и морщить лобик с умным видом.

—Ты преувеличиваешь,— возразила Влада.

—Ничуть,— спокойно ответил я.— Основная человеческая масса всегда была такой. Большинство людей не интересуются шедеврами изобразительного искусства, поэзии, не развивается и не ставит себе амбициозные цели. Они просто плывут по течению, решая сиюминутные бытовые проблемы. И в результате проживают обычную, серую и скучную жизнь, отказывая себе в развитии и в возможности её изменить.

—Зато у тебя жизнь интересная,— насмешливо фыркнула медсестра.— Судя по наколкам, как в «Джентльменах Удачи», «украл, выпил, в тюрьму».

—Было что-то подобное,— признал я, отхлебнув чая.— В прошлом. А сейчас я решил измениться. И отойти от подобного движа.

—Ну да, так я тебе и поверила.— ухмыльнулась Влада.— Был бандитом и вдруг стал примерным парнем. И что тебя заставило это сделать?