– Жаль, что я женился не на ингушке, – посетовал Виктор. – Такое вкусное мясо никто, кроме ваших женщин, не умеет готовить!

– А я бы от русской жены не отказался, – возразил Асланбек. – Какие щи они варят, сказка!

Мужчины принялись обсуждать гастрономические достижения различных кухонь мира, и никто не вспоминал, что, возможно, это пиршество может оказаться последним в жизни кого-нибудь из них: через день предстояло выходить в горы.

Турецкий поднял трубку внутреннего телефона и, заслышав голос Солонина, радушно пригласил его зайти в кабинет.

– Ну герой, герой! – похлопал он по плечу своего бывшего любимчика-курсанта. – Притом «Герой» с большой буквы. Слышал, что тебя представили к награде. – Оглядел его со всех сторон и удовлетворенно добавил: – И загорел, и похудел. А в командировке-то всего месяц был. Ну рассказывай, за что орден отхватил.

Они присели на мягкий диван, расслабленно откинулись на спинку. Солонин стал подробно докладывать о знакомстве и разговоре с Соней Салтановой. Турецкий нетерпеливо дожидался самого интересного. Он уже знал о том, что группа Мазура и Солонина освободила из плена русского капитана. Но, видимо, Солонин решил оставить эту информацию на десерт, с чем Александр Борисович был согласен. Он сам любил приберегать самое интересное напоследок. А пока он засыпал Солонина вопросами о боевых действиях федералов в горах.

– Кто руководил операцией? – Турецкий хотел услышать знакомое имя, и Солонин его назвал:

– Полковник Мазур, молодой совсем. Может, вы его и не помните. Но он вас знает, как-то сопровождал в одной вашей командировке. Когда вы в Назрани были.

– Погоди, припоминаю Мазура… – задумчиво произнес Турецкий. – Худой такой, лицо узкое, со следами оспы, проницательный взгляд. Смотри, уже полковником стал!

– Точно, он. А взгляд его не просто проницательный. Как-то даже неуютно становится под прицелом его взгляда.

– Хорошо сказал – под прицелом, – подметил удачное сравнение Турецкий.

– План операции, по существу, мы вместе разрабатывали. Он предложил под вечер выходить, аргументировал убедительно. Я-то сторонник утренних рейдов. Но он крепкую команду сколотил, там и спецназ, и омоновцы. Словом, специалисты, которые ночной бой вести могут с завязанными глазами. Это я фигурально говорю.

– Ну рассказывай, как бандитов брали, – с мальчишеским интересом слушал его Турецкий.

– В горы начали подниматься, солнце уже к закату клонилось. До места дошли без приключений. У них база в лесу, в бывшей деревне. Там, видать, не один бой проходил. Разрушений много, жителей – никого. Даже собак нет.

– Ну это вам на руку, собаки чужаков сразу чуют, лай бы подняли.

– Поначалу нам удалось близко подползти и врасплох их застать, там трава некошеная, хозяев-то нет. В бинокль понаблюдали – парочку арабов углядели, даже негра одного.

– Да к ним наемники как пчелы на мед летят, боевики им такие деньги платят. А в наемники, сам знаешь, за деньгами идут. Им все равно, в кого стрелять. Ну а дальше? – перебил себя Турецкий.

– Эти бородачи – люди стреляные, заметались, забегали, оружие у них наготове. Ответную стрельбу открыли. Пристрелялись, такой ураганный огонь пошел! Но мы постоянно перемещались. И преимущество все равно за нами оставалось некоторое время. Солнце закатилось, темень, но у нас приборы ночного видения. Мы цепью залегли, с двух сторон. Открыли стрельбу из гранатометов. И позиции сразу меняли по правому и левому флангам.

– А сколько их было?

– Подсчитали после боя – двадцать два человека уложили. Пальба с обеих сторон такая стояла, да еще эхо ее разносило, как будто две армии сражались. Трассирующие со всех сторон огненными стрелами, – вдохновенно продолжал Солонин, и глаза его горели. Турецкий тоже пришел в возбуждение, он слушал рассказ своего собеседника как захватывающую историю. – А потом по одному дому как жахнули, а там, оказывается, склад боеприпасов. Как рвануло! Красота! Огонь полыхает, гранаты рвутся, прямо фейерверк во вселенском масштабе!

– Слушай, Виктор, а ты стихи, часом, не пишешь? У тебя такая речь метафорическая!

– Не-а, стихи не пишу. Песни сочиняю, про войну, – поскромничал Солонин и не признался, что и стихи пишет, и даже рассказы пробовал, да стесняется кому-нибудь показывать.

– Как-нибудь споешь? – спросил его Турецкий.

– Может быть… – неуверенно пообещал Виктор.

– Долго длился бой? – вернулся к теме Турецкий.

– Да где-то с час. У нас шестерых ранило, а двоих насмерть. А их всех постреляли. Стрельба с их стороны прекратилась, а это означало только одно – стрелять уже было некому. Они же до последнего сражаются. Проверили всех, документы собрали.

– Ну молодцы, – похвалил Турецкий героизм федералов.

– Да это еще не все, – перебил его Солонин. – Мы дома-то прочесали. То есть то, что от них осталось. И в одном подвале нашли нашего офицера. Худющий – жуть. В чем только душа держалась. Ноги в кандалах, руки за спиной веревкой скручены. Вытащили его на свет божий, мать честная – живого места нет! А сам ничего – улыбается, говорит нам: «Спасибо, братцы». У меня даже дыхание перехватило от жалости. У него половины зубов нет, выбили эти сволочи, гореть им в огне на том свете! Мы его напоили, покормили, спрашиваем: «Идти сможешь?» – «Смогу, вы меня только поддерживайте», – отвечает. Передохнули с часик и назад пошли.

– Так ты мне главное не говоришь, как его зовут офицера нашего?

– Александр Борисович, – неожиданно виноватым тоном заявил Солонин, – а ведь освобожденный капитан не тот, которого вы ищете…

– Как не тот? Мне сказали, что именно Куликов, которого духи назвали Алиханом.

– Алихан-то он Алихан, да фамилия у него другая – Казаков, Владимир. Хоть по описанию похож. Я даже сначала решил, что это он, как только увидел его.

– Вот жалость-то, – огорчился Турецкий. – То есть счастье, что спасли этого Казакова, но жаль, что Куликова так и не нашли.

– А дальше что было, не поверите. Спускаемся с гор, чуть не половина группы, считай, из строя вышла. Кто ранен, кто поддерживает раненых, да еще четверо убитых несут. И вдруг попадаем из огня да в полымя. Нарвались на другую банду. Видать, недалеко от этих находились, стрельба их привлекла. Сначала тяжело было, но наши ребята тертые, прошли огонь и воду, бились изо всех сил. Раненые тоже. Откуда только второе дыхание пришло. Все-таки прорвались, и был момент, когда Казаков меня своим телом прикрыл, жизнь мне спас. До сих пор не могу понять, как он углядел, что бандит в меня целится. Ночь ведь, темень… Его тоже к ордену представили. Он сейчас в госпитале лежит, ранения у него тяжелые.

– Да, я слышал, – задумчиво произнес Турецкий.

– Конечно, я помнил о вашем задании. Проводил оперативно-розыскные мероприятия. Подключил местных оперов, военную прокуратуру. Как в воду канул ваш капитан Куликов. Я попросил перед отъездом, чтоб они это дело под контролем держали. Асланбек Ошаев обещал сделать все возможное, чтобы отыскать его следы.