— Никакая она не тупоумная! На самом деле мы пока не знаем, как нарушения в ее мозге повлияют на нее. Ее должны посмотреть все специалисты, а потом мы проведем совещание и попытаемся сложить общую картину.

— Но она будет неполноценной?

— Они, похоже, в этом почти уверены.

— И ты все равно планируешь воспитывать ее сама?

— Я не уверена, что у нас есть какой-то другой выход.

— А как Тобиас?

— Он говорит, что не хочет забирать ее домой.

Наступает долгое молчание.

— Я на днях прочла в газете об одной матери-одиночке, которая бросилась с моста Воксхолл вместе со своим умственно неполноценным ребенком, — медленно произносит моя мать. — Она не смогла выдержать такого напряжения.

— Нам до этого еще очень далеко.

Она, прищурившись, смотрит на Фрейю и морщит губы.

— Этому ребенку нужно бы понять, что она не сможет получить все, что положено, — говорит она.

***

К нам по очереди приходит целая процессия докторов, чтобы обследовать Фрейю. Такое впечатление, будто прошел слух насчет того, что в больнице появился интересный случай, и теперь специалисты всех возможных профилей хотят приобщиться к этому делу.

Они подсоединили электроды к ее голове и измерили волны, излучаемые ее мозгом. Они заглядывали в ее глаза. Они слушали ее сердце. Они взяли кровь у нее из ступней, а когда вены там иссякли, взяли кровь и из ножек.

— …У вашей дочери наблюдается целый набор пороков развития мозга. Вдобавок к полимикрогирии мозолистое тело, которое соединяет два полушария мозга, у нее полностью отсутствует, а мозжечок чрезвычайно маленький…

— …Случаи такого рода обычно связаны с генетическими нарушениями либо повреждениями в первые три месяца беременности. Бывало ли в вашей семье, что новорожденные младенцы умирали?

— …Левая сильвиева борозда ненормально глубокая, и имеется выраженный недостаток серого и белого вещества…

— …Ее симптомы не подходят ни под один известный тип генетических нарушений. Но всегда существует вероятность присутствия рецессивного гена — какого-то сбоя кодирования, который мог привнести любой из вас…

— …Я проводил специально изучение таких случаев в течение семнадцати лет. И это самый обширный пример нарушения миграции нейронов, с каким мне приходилось сталкиваться…

Не то, чтобы мы радовались каждой очередной плохой новости — просто уже перестали так ужасаться. Как будто где-то в глубине нас какой-то примитивный инстинкт, ответственный за выживание, твердил: «Этот ребенок уже по-любому дефективный. Так пусть уж он будет дефективный полностью, чтобы никто — вообще никто — не мог упрекнуть нас в том, что мы бросили его».

— Она превратилась из драгоценного ребенка в совершенно особенного ребенка, — горько шутит Тобиас, и мы с ним виновато смеемся, когда доктора не могут нас услышать.

***

Дни и ночи сменяются, плавно перетекая друг в друга. Я уже совершенно потеряла чувство времени и представление, как долго мы здесь находимся. С момента рождения Фрейи я еще не покидала территорию больницы. Хоть я уже и родила, нам позволили остаться в комнате для родителей рядом с отделением. Я знаю, что тем временем наступило и прошло Рождество, но это не имеет для меня никакого значения. У меня такое ощущение, будто весь мой мир вдруг сжался и мою семью, друзей, мой дом, работу и даже Тобиаса высосало из моей жизни каким-то гигантским пылесосом. И в ней осталось только вот это.

Посреди всего этого вдруг без приглашения приезжает Марта. Она напугана и вне себя от злости.

— Какого черта ты не отзывалась на мои звонки? Почему ты не хотела, чтобы я к тебе приехала? Такие вещи нельзя делать в одиночку.

— Я просто не знала, что тебе сказать. Я и сама до сих пор не знаю, насколько все может быть плохо.

Мы с Мартой неразлучны еще с начальной школы. Она всегда приглядывала за мной и всегда в лоб высказывает свое мнение.

— Выглядишь хреново, — говорит она. — Как твое кесарево?

— Да ничего, собственно говоря, — отвечаю я, удивленная тем, что мне о нем напомнили.

— Правда? Что, совсем не болит?

— Сначала болело жутко. А сейчас все полностью онемело. А может, это потому, что в данный момент я вся такая.

— Хм.

Я предпринимаю жалкую попытку обернуть все в шутку:

— Всем женщинам, которые жалуются на последствия хирургических операций, следует попробовать на себе программу реабилитации под названием: «У моего ребенка нет мозга».

Но Марта, похоже, не видит в этом ничего смешного и бросает на меня строгий взгляд.

Она привезла с собой подарок практического толка — упаковку из пяти детских комбинезончиков и акриловое одеяльце, которое легко стирается, — и я немедленно нахожу этому применение. Тобиас с шумом открывает бутылку шампанского, которую я припрятала в сумке, когда собиралась в роддом. Я воображала, как мы с ним сразу после рождения ребенка выпьем эту бутылку вдвоем, переполненные счастьем и любовью. Он разливает ее в три пластиковых стаканчика, взятых у бутыли с питьевой водой в коридоре.

— Дай мне ее подержать, — говорит Марта.

Я вынимаю сонную Фрейю из ее кроватки. Когда она уютно прижимается к груди Марты, я вдруг чувствую укол ревности: мой ребенок на руках у другой женщины.

Звонит мой мобильный. Я до сих пор не отвечала на звонки. Мне не хочется рассказывать людям о Фрейе: я понятия не имею, что им сказать. Но это Сандрин, которая вряд ли звонит просто для того, чтобы справиться, как мы тут. Поддавшись импульсу, я отвечаю на звонок и, многозначительно кивнув Тобиасу, включаю громкую связь.

— Вы что-то нашли? Какую-то недвижимость? — быстро спрашиваю я, чтобы упредить ее возможные расспросы.

— Ну да… несколько больше, чем вы просили, но думаю, что этот вариант стоит рассмотреть… фермерский домик на вершине холма. И по деньгам укладывается в ваш бюджет.

Как приятно снова говорить о нормальных человеческих проблемах! О чем-то, не имеющем никакого отношения к моему ребенку.

— Это не совсем там, где вы хотели, — говорит она.

— Но это, по крайней мере, не слишком далеко от Экса?

Голос ее звучит растерянно:

— Э-э-э… это не в Провансе. В Лангедоке. В той части, которая ближе к Испании. Послушайте, Анна, купить то, что вы хотите за такие деньги, в Провансе нереально. А в Лангедоке цены намного меньше. Я думаю, что вам, возможно, стоит посмотреть это место. Вы могли бы съездить туда в новом году.

— Мы хотим поселиться поближе к Экс-ан-Прованс. Я рассчитываю получить там работу преподавателя. К тому же я не уверена, что в данный момент мы вообще сможем куда-то поехать.