— Ну ты придумала… А давай сведём!

* * *

— Что она, сама должна с тобой заговорить? Подойди, пригласи в кино. А там… темнота — друг молодёжи.

— Думаешь?

— Я с Ленкой так и задружился. Это она сказала, что ты Котёнку нравишься.

— А Писарь?

— Что Писарь? Сам виноват, раз его девчонка бросила.

— Ну не знаю… У меня рубль есть и мелочи копеек сорок. Хватит?

— В будний день на два раза! И оба с мороженым! Только билеты бери на последний ряд.

6-7.11.72

С 6 ноября неделю не учимся, у нас каникулы. Как члена комитета комсомола и знатока иностранных языков меня ещё в сентябре обязали приготовить номер на школьный концерт к 7 Ноября. Будет комиссия из области, школе надо произвести хорошее впечатление. Желательно перевод чего-нибудь иностранного, очень желательно рассказ о тяжёлой жизни рабочего класса за границей. В прошлой жизни мне тоже навесили задание приготовить номер, но обошлись без ограничений. Тогда читал Маяковского, затем с ним же попал на областную олимпиаду. Занял первое место и был удостоен предложения поступить в театральный институт в Хабаровске. Вне конкурса, на специальность «актёрское искусство». Однако не воспользовался возможностью. Во-первых, после 10-го класса мы в Москву возвращались. Во-вторых, не верил, что стану известным артистом, и решил, что лучше быть средним инженером, чем средним актёром. В новой жизни Маяковский уже не прокатит. Пришлось искать хороший перевод.

Долго думал, пока случайно не наткнулся на старую пластинку 1961 года. Фирма «Мелодия», ташкентский завод, «Вокруг света» (9 серия). На в меру запиленном диске последней песней шла «Англия. ШЕСТНАДЦАТЬ ТОНН (М. Тревис). Герберт Рид». Сразу вспомнил клип Курия на Ютубе, в своё время он мне очень нравился. Восстановил слова, порепетировал. Со слухом у меня напряг, но тут почти речитатив, справлюсь. Школьному ансамблю показал пластинку, те согласились подыграть. И вот 6 ноября концерт школьной самодеятельности в клубе. Выхожу на сцену в том самом «не джинсовом» чёрном костюме из «Альбатроса». Клетчатая ковбойка под жилетом оттуда же. Ремень с пряжкой Коли Кима и моднючие лаковые полуботинки отчима. Только золотой фиксы не хватает, а то все девчонки были бы моими.

Завожу политически правильный рассказ, типа тридцатые годы, тяжёлая жизнь шахтёров. Наличных денег не дают, товары под запись в магазине шахты, как у наших рабочих до Октябрьской революции. Дескать, в таких условиях родилась песня, ну и так далее, что положено. Народу не очень интересно, однако две минуты выдержали. Подражая Теннесси Форду, легендарному исполнителю этой песни, начинаю щёлкать пальцами, отбивая ритм. Тихонечко вступает школьный ансамбль.

Они говорят: человек — это грязь.

Простой человек — это быдло и мразь.

Быдло и мразь, знай давай им пинка,

Жилистые руки, тупая башка.

Необычная подача, совсем необычные для советской сцены слова. Зритель начинает прислушиваться. Когда дошёл до

Промозглым утром в дождь я родился тут,

«Нарвись на неприятность» — так меня зовут,

Меня воспитала старая львица,

Справиться со мною не нашлась девица, —

мама довольно заулыбалась, а девчонки вспомнили эпопею с Котёнком и зашушукались. На куплете

Попадёшься навстречу — отвали, зашибу,

Те, кто не понял, давно уж в гробу.

Один кулак железный, второй стальной,

Одной рукой промажу, достану другой

ребята закивали. Нормальное дело! Понятное. Наш пацан, любит помахаться. После последних строк зал взорвался аплодисментами. Народ в посёлке простой и непосредственный. Стали требовать повтора. Исполнил ещё раз, но на английском языке. Понравилось значительно меньше, зато убедились, что такая песня действительно есть, а не я её придумал. Лёлька, которая пошла после меня, показала большой палец. Леонид Андреевич, наш директор, похвалил: «Хороший номер. И идеологически грамотно ты подачу выбрал. Молодец, Костров». Когда сел к родителям, мама шёпотом сделала замечание: «Не такая уж я и старая». Видимо, с львицей согласна. Собственно, по гороскопу она родилась под знаком Льва. В антракте ребята тоже одобрили: «Правильная песня. Не блатная, но настоящая пацанская». Так я не думал, не гадал, однако невольно угодил зрителям.

После концерта дёрнули к комиссии, хоть я им понравился, но номер дальше посёлка решили не выпускать. Слишком он непривычный, вдруг чего. Спросили, могу ещё что исполнить. Глядя тяжёлым взглядом на слушателей, негромко начинаю читать чеканные строфы Маяковского:

Слова

у нас

до важного самого

в привычку входят,

ветшают, как платье.

Хочу

сиять заставить заново

величественнейшее слово -

«ПАРТИЯ».

Одобрили и велели именно с этим стихом ехать на областной конкурс. Однако посоветовали подготовить дополнительно ещё несколько произведений. На случай, если вдруг выйду из первого тура. Я более-менее помню ход конкурса. Первое место тогда получил как альтернативный, ничей кандидат. Драчка была в жюри, там каждый своего кандидата продавливал. Не договорились и, чтобы никто сильно не обиделся, выдвинули нейтрального кандидата, меня. В принципе, могу попробовать повторить результат.

На демонстрацию ходили всей семьёй, там ко мне подошёл старший Крюков, отец Вовки. Тот пошёл учиться в Новосибирский универ. И ведь приняли охламона! Чуток поговорили за жизнь, и Фёдор Владимирович сунул мне в карман газетный свёрток. Говорит:

— Здесь доля Чалдона от моей бригады за последнее лето. Ты вроде как его наследник. Опять же наши на могилку ходили. Батюшка сказал, что ты оплатил сорокоусты, крест, оградку… Словом, тебе отходит его долянка.

— Спасибо, но я ж не за это.

— Положено. И вот ещё что. Чалдон жилку дал, да закончилась она. Может, от него другая осталась? Мы бы от общества отблагодарили.

Так ведь осталась. В той книжке, что дядя Петя перед больницей дал прибрать, несколько карт нарисовано. Ну как — карты, скорее наброски с абрисом, по таким геологи ходят. В карманчике на задней обложке лежит кусок трёхвёрстки. На нём отмечены места вдоль распадка. На обратной стороне прикинуто, сколько можно взять золота. Судя по всему, геолог прогноз делал. Сам я мыться не буду. Не умею, да и бригада нужна. Можно было бы отдать человеку, однако опасно. Вопросы начнутся: «где взял?», «что ещё на хранение тебе было отдано?» и главный — «а не у тебя ли казна Чалдона?». Во избежание неприятностей ответил уклончиво, хоть человек с виду и хороший. Потом посмотрел, в свёртке ни много ни мало три тысячи рублей лежало.